Авалон промолчала, и в этом молчании явственно читалось сомнение.
— И морить тебя голодом я тоже не стану. Я ни когда не смог бы так обращаться с женщиной!
И снова она промолчала.
— Никогда! — с силой повторил Маркус. — Никогда!
И, поддавшись искушению, осторожно коснулся ладонью ее щеки. Кожа у нее была гладкая, нежная, как у ребенка. Авалон не шелохнулась. Маркус никак не мог понять, что она чувствует. Сам он задыхался от изумления и бесконечной нежности, втайне удивляясь себе. Самым главным для него сейчас было убедить Авалон в том, что он, Маркус, совсем не похож на отца. Но это искреннее желание все тесней сплеталось с вожделением, которое вновь подымалось в нем темной жаркой волной.
— Никогда, — выдохнул он едва слышно, касаясь губами ее волос.
Ему страстно хотелось осыпать поцелуями ее стройную непокорную шею, обнять Авалон не как пленницу, но как желанную женщину, снова ощутить на губах сладкий привкус ее вишневых губ…
Эти мысли ураганом пронеслись в голове Маркуса. Он увидел, как губы Авалон едва заметно приоткрылись. Показалось ему или нет, что ее сердце забилось чаще? Ни о чем уже не думая, Маркус провел пальцем по ее нежным приоткрытым губам. Авалон закрыла глаза, и ее длинные черные ресницы полукружьями легли на бледные щеки.
— Ты будешь моей женой, — хрипло прошептал Маркус и тут же понял, что совершил ошибку.
Авалон оттолкнула его руку и отвернулась.
— Нет, — выкрикнула она. — Нет! Никогда!
Маркус не стал с ней спорить. Сейчас куда важнее было вновь овладеть собой. Авалон пьянила его, как крепкое вино, а он не мог пока поддаваться этому сладкому дурману. Все равно все будет так, как он сказал. Не важно, что думает сейчас Авалон, — она будет его женой. На его стороне — предание, которое объясняет все.
Два дня спустя отряд въехал на земли Кинкардинов. Еще день пути — и они будут в замке Савер.
Конец путешествия оказался нелегким. Небо, так долго грозившее пролиться ранними осенними дождями, наконец исполнило свою угрозу. Ветер дул с такой силой, что мог вышибить из седла зазевавшегося всадника. И тем не менее Маркус и его люди не желали останавливаться и искать укрытия от дождя. Всем не терпелось поскорей вернуться домой. Они и слышать не хотели об остановке.
Настроение Авалон было под стать погоде. Как ни старался Маркус укрывать ее от дождя, она, как и все, промокла до нитки. Кончик ее носа покраснел от холода, отсыревшие волосы липли к лицу и шее.
На рассвете, когда до замка оставались считанные часы, проливной дождь превратился в самую настоящую бурю. Маркус наскоро посоветовался со своими людьми — и все-таки решил ехать вперед. Очень уж досадно казалось разбивать лагерь в такой близости от Савера.
Одна только Авалон была другого мнения.
— Болван! — яростно воскликнула она, не поверив собственным ушам, когда Маркус в разгар бури велел всем садиться на коней. Ветер трепал ее длинные волосы, и они извивались в воздухе, точно щупальца невиданного зверя; по лицу Авалон текли потоки воды. — Это же безумие — ехать в такую непогоду! Никто не станет гнаться за тобой через всю Шотландию! Я это точно знаю, и ты знаешь. Зачем ты гонишь нас вперед?!
Маркус в ответ лишь пожал плечами, прекрасно понимая, что этим жестом только сильней разъярит ее.
Он и вправду знал, что люди де Фаруша не осмелятся последовать за ним в самую глубь Шотландии. За прошедшие дни отряд уже миновал земли четырех кланов; все они были дружественны Кинкардинам и вряд ли отнесутся благосклонно к нарушившим границу англичанам. Разве что те приведут с собой целую армию.
Только ни барону, ни его братцу не под силу так скоро собрать большое войско. Может быть, это случится попозже, но тогда уже будет поздно отбирать у него Авалон.