Пламя факела озаряло лицо Абигейл, но безнадежно гасло в ее бездонных темных глазах.
— Может быть, и лучше, — согласилась Авалон.
— Я слыхала, леди Авалон, что ваш нареченный вернулся из крестового похода. Я слыхала, что Маркус Кинкардин вернулся домой.
Авалон мужественно снесла этот новый удар, стараясь не выдать, как потрясло ее это сообщение, — однако леди Абигейл горько усмехнулась:
— Это правда. Я слыхала также, что уже сейчас Маркус Кинкардин спешит объявить свои права на руку нареченной. Думаю, что именно поэтому Уорнер так поспешно прибыл из Франции, а мой муж так неожиданно пригласил вас в Трэли. Полагаю, теперь вам совершенно ясно, что произойдет на завтрашнем празднике. Уорнер не таков, чтобы смиренно умолять вас отдать ему руку и сердце. Он, я думаю, похож на моего мужа. И не постесняется… м-м… — Абигейл задумчиво поднесла палец к губам, — скажем так, применить силу.
Потрясенная, Авалон лишилась дара речи. Сердце у нее билось гулко и тяжко, как кузнечный молот, в голове стоял пронзительный тревожный звон.
— А вы знаете, кузина Авалон, что делал Кинкардин в Святой Земле? Знаете ли вы, как его называют — вашего нареченного, человека, которому осмелился противостоять мой муж?
Авалон безмолвно покачала головой.
— Его называют Убийцей Неверных, — сказалаАбигейл, и ее слова тяжело упали в пустоту. — Убийцей. Все эти годы он убивал, убивал, убивал. Для него, полагаю, будет сущим пустяком вырезать семью, которая осмелилась похитить у него нареченную.
Абигейл отвернулась, словно не в силах вынести собственных слов, но почти сразу она испытующе глянула на Авалон. Лицо ее, скрытое тенью, снова было бесстрастно.
— Вы удивительно красивы, кузина. Я и предполагала, что вы будете так красивы. Вы унаследовали красоту своей матери. Маркусу Кинкардину это понравится. Спокойной ночи.
И она пошла прочь по коридору, ступая все так же медленно и твердо.
Авалон метнулась в свою комнату, почти на ощупь подошла к кровати. Ей надо подумать. Но недолго. Времени нет. Необходимо действовать!
За считанные минуты все ее планы пошли прахом. Правда, при ней остаются деньги — золотые, бережно зашитые в подкладки плащей, драгоценные камни, которые так легко спрятать. Хотя бы это у нее есть!
Но вот остальное… Завтра — это слишком быстро. Как подыскать за один только день подходящий монастырь? Тем более если за тобой следят во все глаза. Куда ей податься?
Авалон давно уже обдумывала, как ей укрыться от предначертанной с рождения судьбы. Детство, проведенное в Шотландии, убедило ее, что вернуться туда она никогда не захочет. Хэнок, как это ни смешно, об этом позаботился. А ведь он так упорно мечтал о том, чтобы Авалон стала женой его сына и единственного наследника! Эти мечты еще в детстве казались Авалон чем-то вроде одержимости. После достопамятного набега пиктов Хэнок держал ее под охраной, почти взаперти в отдаленной горной деревушке. Понадобились совместные усилия королей Англии и Шотлан-Дии, дабы вернуть Авалон законному опекуну, и то лишь после клятвенного обещания, что, достигнув зрелости, она вернется в клан нареченной Маркуса.
Авалон никогда не встречалась с сыном Хэнока. К тому времени, когда ей сравнялось семь, он уже стал оруженосцем рыцаря, посвятившего всю жизнь борьбе с неверными, и все те годы, пока Авалон жила в Шотландии, не покидал Святой Земли. Это ее вполне устраивало.
Ее нисколько не интересовали ни сам Маркус, ни обручение, устроенное без ее согласия и не по ее желанию. Авалон казалось, что Маркус Кинкардин должен быть лишь повторением своего отца — бешеным, жестоким, вспыльчивым. Никакая сила в мире не заставила бы ее стать его женой.