— Иисусе сладчайший, как же я могу рассказать об этом? Но нет, я должна, должна… Пожалуйста, умоляю, пройдите со мной в дом.
Авалон шагнула было к ней, но Маркус остановил ее, положив руку на плечо.
— Скажи сначала, где все ваши люди, — бросил он. — Иначе мы никуда не пойдем.
Только сейчас женщина по имени Абигейл взглянула на него, и Маркус мог бы поклясться, что в ее глазах мелькнуло удивление. Потом она тряхнула головой и почти по-детски скривила губы.
— Здесь никого нет, — ответила она. — Разве вы не видите? Все ушли либо умерли, или же стоят на пороге смерти, как сам барон.
— Отчего же они умерли? — спросила Авалон, и Маркус не мог понять по ее голосу, верит она Абигейл или нет.
— Не знаю! — выкрикнула Абигейл, вперив свой горящий взгляд в Авалон. — Это случилось так быстро! Еще две недели назад вечером все было прекрасно, а уже утром десятки людей были мертвы. Мертвы! И с тех пор всякий день кто-нибудь умирал, а те, кто уцелел, бежали прочь.
Абигейл отступила на шаг и рукой указала на деревню.
— Неужели не видите? Там никого нет. Слуги, прокляни их господь, бежали. Они бросили меня здесь, а те, кто остался мне верен, тоже умерли.
— Но ты-то жива, — холодно заметил Маркус.
— Да! — вскрикнула Абигейл, и в ее голосе опять зазвенели слезы. — Вначале умер мой муж, а теперь еще и это! Должно быть, я тяжко провинилась перед господом, если он так меня наказал!
— Вот, значит, как. — Маркус пристально разглядывал Абигейл: покрасневшие от слез глаза, траурные черные одежды, пряди волос, в беспорядке вы бившиеся из-под вуали. — По вашей земле прошло поветрие, которое тебя не коснулось. И вправду великое горе. Но зачем ты звала нас приехать? Мы не лекари, чтобы сражаться с поветрием.
И снова в глазах женщины мелькнула тень удивления, словно она пыталась, но не могла понять Маркуса.
— Но ведь я тебя и не звала, — возразила она, оглянувшись на Авалон. — Я звала только мою кузину. Я просила ее приехать, потому что барон умирает и хочет ее увидеть.
— Моя жена, — Маркус выделил голосом это слово, — не желает видеться с бароном.
Авалон хотела что-то сказать, но прежде, чем она успела вымолвить хоть слово, вновь заговорила Аби-гейл.
— Понимаю, — произнесла она тихо, и Маркус лишь сейчас разглядел, какой прежде была эта жалкая женщина — величественной, гордой, прекрасной. Абигейл медленно разжала пальцы и выпустила руку Авалон. — Мы об этом, конечно же, не знали, — проговорила она. — Что ж, поздравляю вас обоих.
Она поднесла дрожащие ладони к лицу, словно хотела прикрыть глаза, но потом передумала и опустила руки.
— Уорнеру неизвестно, что ты уже замужем, — обратилась она к Авалон. — Но… может быть, ты все-таки навестишь его на смертном одре? Я уверена, что к утру его не станет. Я довольно уже насмотрелась на эту хворь, так что немного в ней разбираюсь. А для него… — Абигейл помолчала, судорожно сглотнула, — для него эта встреча так много значит.
Авалон оглянулась на Маркуса, и он понял: с его согласия или нет, но она все равно пойдет повидаться с Уорнером. Тем не менее Авалон не шелохнулась, пока он со вздохом не кивнул, крепко сжимая рукоять меча.
Абигейл провела их в главный зал, тускло освещенный низким пламенем одиноко горящего очага. На столах еще стояли блюда с высохшими остатками пищи, недопитые кубки — следы обильной трапезы, которые за многие дни так никто и не удосужился убрать.
— Поветрие! — прошипел сквозь зубы Хью. — Как бы и нам не подхватить заразу!..
Он обращался к Маркусу, но ответил ему Бальта-зар:
— Вряд ли. Однако постарайтесь ни к чему здесь не прикасаться.
Хью вопросительно покосился на Маркуса, и тот пожал плечами: совет ничуть не хуже прочих.
Абигейл остановилась у подножия лестницы.