Он непонимающе нахмурился:
— Что с тобой? Тебе плохо?
— Нет, — сдавленно солгала она и опустила голову. Сердце рвалось от боли. Ну что же, и с болью можно жить и выжить. Даже если не очень хочется.
Авалон подняла голову и прямо, стараясь не дрогнуть, встретила его взгляд. Хочет смотреть на нее? Ну что же, пусть смотрит.
— Все хорошо, — опять солгала она.
Впрочем, чего же еще она ожидала? Только чудо могло бы отвлечь Маркуса от его заветной легенды, а она, Авалон, вовсе не чудо — обычная смертная женщина. Ей далеко до леди из легенды, перед которой склонялись кусты ежевики.
— Я должна вернуться в свою комнату, — отрешенно проговорила она.
— Почему?
Авалон поискала предлог и ухватилась за самый очевидный:
— Скоро придет служанка.
Маркус улыбнулся ей, и в этой улыбке было столько чувственности, что израненное сердце Авалон затрепетало.
— Мне жаль тебя разочаровывать, но, боюсь, служанка уже приходила и ушла. Видишь ли, обычно я встаю задолго до рассвета.
Авалон вздрогнула; и взгляд ее метнулся к валявшейся на полу одежде.
— Не тревожься, — продолжал Маркус, явно развеселившись. — Прошлой ночью я запер дверь.
Впрочем, полагаю, всему замку известно почему.
Авалон подвинулась к краю кровати, волоча за собой одеяло, но Маркус неторопливо потянулся к ней, перехватил ее руки, легко развернул к себе.
— Любовь моя, — сказал он, — не уходи. Нам нужно поговорить.
В глазах его сияли искры недавнего пламени, и Авалон дрогнула, понимая, что проиграла. Ее неудержимо влекло к нему. Покорившись, она позволила Маркусу вновь уложить себя на подушки. Он лег рядом и долго молчал, глядя на нее, перебирая пальцами ее спутанные серебристые волосы.
— Скажи, — наконец нарушил он молчание, — ты здесь счастлива?
Авалон понимала, что должна солгать и ответить «нет», но на это у нее не хватало духу. Что ж, пускай будет полуправда.
— Я… — Она чуть слышно кашлянула. — Я… да, счастлива. Отчасти.
— Почему же отчасти? — мягко спросил он.
Авалон помолчала, помимо воли глядя на его пальцы, которые все так же бережно перебирали ее волосы.
— Ну… так, как был бы счастлив всякий другой человек.
— Вот как? — Голос Маркуса не дрогнул. — Но тебе, верно, хотелось бы быть счастливее?
— Не знаю, — растерянно пробормотала она. — Да… наверное, да.
— И что же, по-твоему, могло бы сделать тебя счастливее?
Авалон никак не могла понять, к чему он клонит.
— Не знаю, — наконец повторила она, и собственный голос показался ей странным, чужим.
— Дом, — тихо сказал Маркус, все так же размеренно перебирая ее волосы. — Семья. Близкие.
— Место, где ты всегда будешь своей.
«И чтобы меня любили, — мысленно прибавила Авалон. — Чтобы ты любил меня».
— Да, — сказал Маркус тихо, словно отвечая на собственный вопрос. — Именно это.
И снова воцарилось молчание.
— Я мог бы дать тебе все это, — наконец сказал он. — Я дал бы тебе все, что угодно, лишь бы ты была счастлива.
Его пальцы наконец выскользнули из серебристой паутины ее волос. Взгляды их встретились.
— Только для этого ты должна выйти за меня, — сказал он. — Авалон, ты будешь моей женой?
«Да», — услышала она бесплотный шепот, и на миг ей показалось, что это шепчет прекрасная женщина из древней легенды, женщина, которая любила так сильно, что предпочла умереть, нежели предать свою любовь…
Авалон качнула головой, отгоняя наваждение.
— Нет, — сказала она.
Маркус не шелохнулся, даже не переменился в лице.
— Почему?
— Не могу.
— Я тебе не верю.
Авалон беспомощно взглянула на него, не зная, что на это сказать. Маркус протянул руку и накрыл ее ладонь своей.
— Придумай что-нибудь получше, Авалон, — мягко сказал он. — «Не могу» — это не причина.
Она отвернулась, села, и на этот раз он не стал ее удерживать.