– О, Майкл, взгляни на небо! Ты видел когда-нибудь нечто подобное?
Майкл в эту минуту глядел на нечто совершенно бесподобное: на свою невесту, откинувшуюся к стволу дерева у его ног в самой свободной позе и являвшую собой неотразимое сочетание невинности и соблазна.
– Никогда! – ответил он с чувством.
Тесный корсаж ее серовато-розового шелкового платья подчеркивал и без того тонкую талию и щедрую округлость уже по-женски определившейся груди. Выше среднего роста, стройная, но крепкая, Кэтрин двигалась с бессознательной и непринужденной грацией полуженщины-полуребенка. Персиковый цвет лица был безупречен, если не считать легкой россыпи веснушек, выступивших под летним солнцем на изящном, тонко вылепленном носике. Сказать, что глаза у нее синие, значило бы ничего не сказать: с таким же успехом и море можно назвать синим. Цвет глаз Кэтрин менялся в зависимости от обстоятельств и настроения. При дневном свете они казались бирюзовыми, при комнатном темнели до фиалкового, и то же самое происходило, когда она сердилась, ну а посредине была еще целая гамма не поддающихся описанию цветов и оттенков. Ее переполняла радость жизни, настолько сильная и неукротимая, что окружающим просто невозможно было за нею угнаться. Наделенная нежным, любящим, верным и преданным сердцем, она к тому же – о чудо из чудес! – была напрочь лишена тщеславия.
– До чего же мне в жизни повезло! – воскликнул Майкл, как бы размышляя вслух.
Они были обручены с детства, и он всегда относился к ней с нежностью, но даже в самом счастливом сне не мог вообразить, что худенькая, голенастая, как жеребенок, девчонка-сорванец превратится в ослепительную красавицу, чье прелестное лицо заставляло его грезить наяву, а наливающееся тело не давало покоя по ночам.
Слегка смутившись под его страстным взглядом, Кэтрин выпрямилась и похлопала по земле рядом с собой.
– Присядь, Майкл. Уж если хочешь «городить всякий вздор», как говорит Рори, постарайся, чтобы только я могла его услышать.
– Не беспокойся, я уже наслушался, – с отвращением вставил Рори. – От вашего сюсюканья блевать хочется.
– Ну так скорее отойди подальше, – улыбнувшись, предложил Майкл, опускаясь на землю рядом с Кэтрин. – По мне, так можешь прогуляться хоть до самого Абердина, – добавил он вполголоса.
Кэтрин прыснула.
– А я сегодня опять видел дорожных солдат, – как ни в чем не бывало продолжал Рори. – Они были на берегу Туи, поили своих проклятых лошадей. Я им сказал, чтобы убрали свои жирные вонючие зады с нашей земли, пока целы, вот они и отправились подобру-поздорову.
– Да ну тебя, Рори, все ты врешь. Ничего подобного ты не говорил, – поддразнила его сестра.
– А вот и говорил! Ну… сказал бы, да только они уже ушли, когда я подъехал поближе.
– Папа говорит, что они опасны, Рори. Никогда больше не подходи к ним близко.
– Твой отец прав, – посерьезнев, подтвердил Майкл.
– А мне плевать, – упрямо ответил Рори. – Гнусные английские ублюдки! Думают, они до нас доберутся со своей дорогой, но Шотландия всегда будет свободна!
Кэтрин улыбнулась: Рори рассуждал точь-в-точь как их мать, страстно ненавидевшая англичан.
– Интересно, что они тут делали? Зачем забрались так далеко на север? – озабоченно спросила она. – Думаешь, они собираются проложить сюда дорогу от самого Инвернесса? [1]
Это была тревожная мысль. Последние тридцать лет [2] англичане, которыми командовал генерал Уэйд, строили дороги в горной Шотландии, в то время как местные лорды скрежетали зубами, справедливо полагая, что дороги ущемляют их суверенитет и лишают одного из самых сильных преимуществ – неприступности.
– Ну нет, вряд ли, – успокоил ее Майкл.
– Скорее всего они просто заблудились. Чего еще ждать от англичан? – фыркнул Рори.
Он оставил лошадей щипать редкую травку и присел на корточки рядом с сестрой и ее женихом.