Католической церкви — ибо она замешана в обоих процессах, обвинительном и оправдательном, а также в канонизации принцессы сомнительного происхождения. Демократам — ибо на место «дочери пахаря», плоти от плоти народной, встает в свете истины принцесса крови, зачатая во грехе. Наконец, среднему французу — за многие поколения он уже так сжился с легендой, что разрушение ее становится процессом весьма болезненным. К тому же едва ли не каждому французу на протяжении пяти с лишним веков приятно сознавать, что он — не «тварь дрожащая» перед сильными мира сего, а сила, творящая историю. Ведь есть неоспоримый прецедент — Орлеанская Дева, Дочь народа.
Зато использование мифа в целях сегодняшних — чрезвычайно удобно. Помните, например, малоприметную деталь о немцах, грабивших окрестности Домреми? Она делается совершенно понятной, если вспомнить, что впервые зафиксирована уже не у Мишле, а позже — в «Полном курсе истории Франции» Дезире Бланше и Жюля Пинара, написанном вскоре после поражения страны во Франко-прусской войне. И как активно использовался этот мотив участниками Сопротивления во время Второй мировой…
Еще многие поколения будут, как захватывающими детективами, зачитываться посвященными жизни Жанны д’Арк блистательными историческими книгами Робера Амбелена, Этьена Вейлль-Рейналя, Жана Гримо, Жерара Песма и тех, ныне неведомых, кто продолжит их изыскания. И тем не менее по страницам учебников по-прежнему будет торжественно шествовать непобедимый миф.
Но вернемся к нашему барону.
Служение Деве
Они встретились сразу по прибытии Жанны в Шинон. Когда дофин предложил Деве выбрать среди военачальников того, кто стал бы ее «телохранителем и ментором», Жанна без колебаний указала на Жиля де Рэ. И с этого момента неизменно была дружески расположена к маршалу, никогда, впрочем, не забывая (и не позволяя забыть), что она — хоть и рожденная вне брака, но принцесса крови, тогда как он — хоть и дальний ее родственник и первый барон Бретани, но всего лишь барон… А вот для Жиля де Рэ Орлеанская Дева стала любовью с первого взгляда. Отныне он целиком посвятил себя Жанне, отвечая на ее дружбу любовью, — безнадежной, но с каждым годом все более пылкой.
Встреча в Шиноне.
Книжная миниатюра конца XV века
Безнадежность эта порождалась вовсе не разницей в положении: едва ли не у всякой королевы (что уж тут о принцессах говорить) бывали и вовсе не венценосные любовники… За примерами далеко ходить не надо — вспомните хоть любвеобильную матушку Жанны д’Арк, Изабеллу Баварскую. Причина была свойства физиологического: Орлеанская Дева являлась интерсексуалом [ 125 ] или гермафродитом (как изящно сформулировала высочайшая гинекологическая комиссия в Шиноне, «…не способна к нормальным сношениям» [ 126 ]). И это делало ее недоступнее в большей мере, чем королевская кровь.
Правда, и в любви Жиля де Рэ разные историки видят прямо противоположные проявления натуры. Склонные следовать общепринятой точке зрения, как Робер Амбелен, делают такой, например, вывод: «В его глазах Жанна была пажом, одним из тех мальчиков, подростковую двуполость которых он обожал» [ 127 ]. Однако гомосексуальность Жиля де Рэ ничем не доказана и вытекает скорее из подсознательного убеждения человека XX века, будто Синяя Борода, если уж и не специализировался на последовательном убиении жен, то лишь потому, что предпочитал им мальчиков… К счастью, другие умеют различить в образе, встающем из мемуаров современников и анализа деяний барона де Рэ, черты совершенно иные: способность испытывать всепоглощающую страсть и этой страстью жить.