Эдвард улыбнулся в ответ, но, скорее, просто сделал одолжение. И подошел к окну, выглянув в мрачную серость дня. Снова (третий день подряд, черт возьми!) лил дождь как из ведра. Небо словно прорвало, свинцовые тучи гуляли в вышине, грозясь серьезными последствиями. Ему стало искренне жаль, что погода не позволит им с мисс Мориарти погулять по пляжу, как планировали.
— Я не буду вас арестовывать, хотя точно знаю, в чем именно вы виновны.
— Правда? — с напускным удивлением в голосе спросила она. — Почему же?
— Потому что, думаю, мисс Мориарти, гораздо эффективнее будет, если вы мне поможете. Вам ведь прекрасно известно, что Готэм — криминальный город. Ваш блестящий ум и недюжинные способности в аналитике весьма пригодились бы мне для раскрытия кое-каких давних преступлений. Видите ли, — Эдвард прошелся по комнате и стал спиной к окну, решительно сложив на груди руки, и посмотрев на свою прелестную собеседницу, — есть пара загадок, которых я, несмотря на свой талант, никак не могу отгадать самостоятельно.
— И вы рассчитываете на мою помощь?
— Именно так.
— А что, — глаза ее сузились, теперь она очень напоминала пантеру перед прыжком, — я получу с этого?
— Полагаю, мы сможем сделать так, что ваше имя как главное во многих резонансных преступлениях Готэма, останется по-прежнему известным только мне.
Мориарти закрыла журнал, который лениво просматривала еще пару минут назад, а затем кивнула.
— Что же, хорошо. Меня устраивает такая сделка.
— Отлично. Можем начать сотрудничать уже завтра? Что вы скажете насчет консультации по одному старому делу? Хочу узнать ваше мнение.
Сказав это, Эдвард вручил ей увесистую папку в руки.
— Я изучу суть вопроса и оповещу вас вечером. Ждите звонка.
Она явно собралась уходить и протянула запястье. Эдвард легко поцеловал его, выпустил ее руку и позволил уйти.
У него был свой секрет. Правда, которую он ей не сказал. И правда эта заключалась в том, что опасная преступница, которую он должен был заковать в наручники, ему нравилась.
========== 34. Генрих Тюдор и Айше Султан (“Великолепный век”) ==========
«Вероятно, Ваше Величество решили доказать всей Европе, что является самым просвещенным монархом. Мы находим весьма интересной такую идею. Ведь, как известно, самая большая битва — всегда битва за умы. Мы будем рады предоставить Вам работы наших мастеров для ознакомления. В мудрости Ислама познается мир, мы питаем надежды на то, что правитель Англии почерпнет множество нового из учений нашего народа. На том заканчиваю письмо. Буду ждать ответа с большим нетерпением и интересом».
Сулейман улыбнулся и, сложив письмо, передал его матери.
— Что скажешь, мой лев?
— Что я очень доволен, Валиде, — склонил он голову в подобии почтительного поклона, — рад, что вы делитесь со мной письмами, которые посылаете английской короне.
— Такие дела невозможно решить без твоего вмешательства, Сулейман.
— Валиде, я целиком и полностью доверяю вашей мудрости. Надеюсь, английский лев будет знать, что в мире есть лев сильнее его и он занимает престол Османской империи.
— Я сочла своим долгом его просветить об этом, — кивнула султанша, — на случай, если он все еще сомневается.
******
Генрих Восьмой, реформатор английской короны, сложил письмо вчетверо и, отпив вина из золотого кубка, усмехнулся.
— Томас, — обратился он к секретарю, что был погружен в бумаги, — какое по счету это письмо от матери султана Сулеймана?
— Пятое, — ответил Кромвель, — вы снова оставите его без ответа?
— Нет, не в этот раз, — улыбка, сияющая на лице Генриха, стала еще шире, — думаю, нам пора познакомиться лично, раз уж мать турецкого завоевателя столь настойчиво того добивается.
Кромвель взял перо и подбоченился, являя теперь образчик собранности. Он явно был настроен писать под диктовку.
— Можете быть свободны, Томас, — облизав губы, еще хранящие терпкий виноградный привкус, ответил монарх, — я поразмыслю над ответом.
— Вы намерены писать его сами, Ваше Величество?
— Именно так.
Секретарь кивнул, встал и с поклоном удалился, оставив монарха в раздумьях.
Генрих знал, что он хочет сообщить собеседнице с далеких земель. Он не рассчитывал на положительный ответ, однако, шутка показалась ему удачной. Почему бы не продолжить это странное общение, подобие флирта, лично?
Взяв перо, он окунул его в чернила и стал писать ответ.
*****
«Сообщаем вам, что будем рады личному знакомству. Нам чрезвычайно приятно внимание со стороны равных Короне особ и Ваши письма — услада для ума и души. Прошу дать ответ как можно скорее относительно того, можем ли мы встретиться. Нам кажется разумным, что обсуждение вопросов, которые госпожа затрагивает в своих посланиях английской короне возможно только в результате личной встречи».
Айше-Хафса Султан была абсолютно уверена, что ответ, на который, наконец, изволил потратить свое драгоценное время молодой и высокомерный правитель далекой Англии, задумывалось лишь как шутка. Ей казалось, будто она даже видит его лицо, тронутое улыбкой самодовольства, когда он писал ей.
Однако, Генрих явно не рассчитал силы и определенно уверен, что получит вежливый отказ. Немыслимо, чтобы восточная женщина, мать Султана Османской империи, представительница великой династии совершала личные рандеву по приглашению венценосной особы, чье королевство все равно в итоге будет завоевано во имя ислама. Помыслить трудно, что мусульманка станет вообще общаться с правителем неверных.
Трудно, только если эта мусульманка — не мать Сулеймана Кануни.
Разрешение Султана на встречу было получено заранее и почти без уговоров. Похоже, ее льва восхищала эта перспектива ничуть не меньше, чем забавила она европейского лидера.
Потому, едва только обсохли чернила у первого ответного письма Тюдора, Айше Хафса поспешила написать новое с вестью, которая, быть может, покажется Генриху феноменальной — она была согласна на встречу.
========== 35. Козимо Медичи и Лукреция Борджиа ==========
Она откидывается на мягкие подушки, гладит ослабевшими пальцами шелковые простыни, вознесшаяся на небеса от наслаждений только что окончившейся ночи земная женщина.
Лукреция любила физическую близость и придавала ей значения куда больше, чем-то предписывала религия. Лукреция готова была на небеса вознестись от счастья всякий раз, когда мужчина был в ней, а его губы тянули на себя жаркие округлые бусины-соски.
Она была дочерью служителя Святой Церкви, дочерью Папы… и прекрасной блудницей. Это он, влиятельный, сильный, яркий, показал ей рай на Земле. Это он сделал из нее свою марионетку. Что только не делает с ней Козимо ночью, когда полная луна красным заревом озаряет комнату, серебристыми бликами освещает ее. Все Лукреции ново, все нравится, каждое прикосновение дыхания, даже легчайшего, вызывает восторг.
Козимо быстро опомнился после ночи жгучих ласк и вот уже стоит подле окна, наслаждается тягучим винным вкусом, смотрит в начинающее освещать уставшую землю солнце, пока юная любовница, личная куртизанка, дарящая отраду, лениво перекатывается по постели. Слабые солнечные блики падают на ее обнаженное тело, он бы непременно восторгался бы ее прелестями, не будь она нужна для иных целей, ничего общего с любовью или вожделением не имеющих.
— Любовь моя, — томно вздыхает Лукреция, распутная девчонка снова зовет его в еще пылающее от жара тел ложе, — иди же ко мне.
Сколько бы не длилось сладостное безумие, ей все мало. А он устал. Нимфе, окрыленной вожделением, пора бы пояснить, каково ее место в его жизни. Ее жалкое место.
Тем не менее, Козимо подходит к пологу постели и аккуратно усаживается на край. Голый зад саднит, ее цепкие пальцы и меткие укусы даром не прошли, исполосились по коже. Лукреция нежно касается его руки пальцами, точно струнами, любовно поглаживает сухие ладони. Едва потянувшись к нему за новым поцелуем, маленькая порочная богиня испытала отказ.