Недавно опубликованные подробности смерти отца плохо сказываются на нем. Он еще помнит те моменты их жизни, когда они беззаботно ели мороженное или гоняли мяч во дворе. Однако тот факт, что если бы не было дополнительных нагрузок на организм, отец мог бы жить, выводит его из колеи. Дополнительные нагрузки? Означало ли это, что он загонял себя до потери пульса? Для чего? Чтобы сыграть последний раз в этой футболке с достоинством? Чтобы подарить стране то, что она заслуживала? От одной мысли об этом ему становится плохо, а где-то в груди что-то начинает гореть, обжигая и побуждая испытывать жгучую злость на отца.
Некоторое время он не может играть в футбол, мяч и ворота напоминают об отце и его глупом желании сыграть этот Чемпионат Мира. Но его неумолимо тянет на поле, ему ужасно сильно хочется гневно выбивать мяч из штрафной, стелиться в подкатах, иногда играя слишком грубо. Он любит это. Поэтому старается отделить образ отца от его страсти. Днями и ночами он старается не думать об отце, а если и задумывается, то лишь вспоминая какие-то его ошибки, саднящие и до сих пор причиняющие боль.
Ева старается поддерживать светлый образ отца в своей памяти, повлиять на его память она не в силах, хотя видно, что ей этого ужас как хочется.
— А помнишь, как мы ходили в зоопарк?
— Помню. Он откладывал этот поход три раза.
— Там было столько зверей. А помнишь, мы еще ходили в аквапарк? — она не отчаивается найти хорошие воспоминания об отце, но вновь и вновь терпит неудачу.
— Это когда он едва не отменил поход?
— А помнишь, помнишь… Мы ходили в кинотеатр всей семьей...
— Ему тогда еще позвонили и попросили поприсутствовать на каком-то мероприятии, из-за чего мы едва не остались без кино, — он кивает, показывая, что все помнит.
Ева смотрит на него с грустью, потом подходит ближе и обнимает. Он сначала удивляется такому развитию их разговора, полного воспоминаний, но после крепко сжимает сестренку в объятьях. Ева приподнимает голову, собираясь сказать очередную милую чепуху, которую он уже слышал сто раз…
Он просыпается от чьего-то грубого тычка в ногу, спросонья моргает и пытается понять, что разбудило его. Найдя причину, Даниил прожигает взглядом усмехающегося Гарсию, что с невинным лицом смотрит второй тайм матча Уругвай — Германия.
— Неужели они так скучно играют, что ты даже заснул? — с издевкой в голосе спрашивает Гарсиа, не отрывая взгляда от экрана.
Акинфеев закатывает глаза, стараясь не обращать особого внимания на Сашку. Несмотря на те поддержку и понимание, что, казалось бы, должны были закрепиться в их отношениях, они по-прежнему не переносили друг друга, однако пытались поумерить пыл и желание задеть и оскорбить. Помогало ли это им, сказать сложно. Но команде от этого определенно стало лучше. Пока Гарсиа молча смотрит игру их возможных соперников, Даниил вновь погружается в воспоминания об отце, задумываясь об его эмоциях, когда все шло к завершению карьеры.
В тот день отец не играл из-за повреждения ноги. Оно не требовало особых условий, но на поле его не выпустили, решая не рисковать ни его здоровьем, ни результатом предстоящей игры. Даня вместе с семьей отправился на стадион, с волнением ожидая матча. Мама с ними не пошла из-за каких-то своих дел, он не вдавался в подробности.
Футболисты вышли на поле, чтобы провести разминку. Маленький Даня видел, с какой тоской отец смотрел на игроков и футбольный мяч, сколько грусти скопилось в его глазах за несколько минут. Из-за участившихся повреждений и выросшего риска получения травмы по телевизору и в газетах все чаще заходит речь об окончании карьеры в клубе и сборной. От этой мысли было неприятно всем. Отцу — из-за его любви и страсти к игре. Он игрок, а не зритель. Не должно ему сидеть на трибунах и смотреть, как его парни борются за победу. Их семье было неприятно от осознания того факта, что Игорю придется пережить тяжелую потерю, утрату футбола. Стране — из-за ухода одного из лучших вратарей. Даня видел и понимал, но ничего не мог сделать. Рисковать здоровьем папы он никогда бы не хотел, поэтому был даже немного рад тому, что отца не взяли играть. Так они смогут провести больше времени вместе.
Ева сидела на коленях отца, что наверное служило небольшим смягчением ситуации. Сестренка хоть и была младше его на год, уже начинала интересоваться профессией отца и, очевидно, определенным видом спорта. После того, как судья дает свисток на начало игры, девочка закидывает Акинфеева различными вопросами, заставляя его по-доброму посмеиваться ее любопытству и с улыбкой удовлетворять ее любознательность.
Пока папа уделяет внимание детям, он чаще растягивает губы в беззаботной и счастливой улыбке. Но в последующем, когда Игорь вновь смотрит на игру ЦСКА со стороны из-за очередного повреждения, его глаза вновь грустны и печальны. Он понимает, что его время в футболе подходит к концу, поэтому собирается сначала к Кате, а после к тренеру, чтобы заявить об окончании карьеры.
— Если выйдем в финал, придется бороться с Уругваем, — произносит Сашка, вновь вырывая его из приятной неги.
— Какой счет? — интересуется Даниил, с удивлением глядя на то, как уругвайцы празднуют выход в финал.
— Ты серьезно? — недоумевает Гарсиа, — Ты же все это время сидел тут, неужели не слышал, как испанец радовался голу немцев? 2:1.
— Я задремал, — отвечает он, решая утаить свои мысли об отце. Гарсиа пожимает плечами.
— Ты в полуфинале не засни, хорошо? — подкалывает он и отправляется в их номер.
Перед матчем с Испанией он с легким волнением вспоминает ту игру в далеком 2018, когда он мог резво пересекать футбольное поле по нескольку десятков раз за матч. Вечером, за день до игры, Марио встречается с Дзюбой и Черышевым во все том же баре, который выбрал Денис. Вместе они вспоминают предпоследний и последний для них Чемпионаты Мира 2018 и 2022 годов. Разумеется, упоминают они и тот самый матч с Испанией, говоря о котором просто нельзя не вспомнить их вратаря. Когда речь заходит о финале, состоявшемся двадцать лет назад, на несколько мгновений среди них наступает тягостное и грустное молчание. Каждый вспоминает, чем закончилась эта игра, какой ценой далась им эта победа, думает об Игоре, о последовавших за этим изменениями в их жизнях и в жизни их страны.
Неловкое молчание прерывает Дзюба и голос из телевизора. В баре показывают матч Уругвая и Германии. Марио думает мимолетно, что на время Чемпионата Мира в баре показывают исключительно футбол, изредка прерываясь на обзор новостей или на что-то подобное. А может быть, этот бар именно из тех, что всегда транслирует какую-то футбольную игру. Фернандес не знал точно, да и не задумывался об этом серьезно.
— Возможно, вам придется играть с Уругваем. Конечно, после того, как пройдете испанцев. — произносит Артем, головой кивая в сторону ящика, транслирующего матч Чемпионата Мира. Уругвайцы открыли счет.
Сам телевизор представлял из себя прибор из нулевых. И это было удивительно, ведь на дворе уже сорок второй год, и такой аппарат можно было увидеть в каком-нибудь ретро-музее. В этом баре ящик смотрелся, к его чести, уместно. Да и сам бар не был из богатых, а из тех забытых богом баров, поэтому можно было логично объяснить наличие такого телевизора. Почему Черышев повел их именно в это царство ретро-старья, Марио мог лишь догадываться.
— Возможно. Если хорошо сыграем с испанцами. — соглашается Марио, кивая и уделяя некоторое внимание трансляции игры.
— Не «если», Марио. «Когда». Ты ведь знаешь разницу, — поправляет Дзюба. Черышев в это время озадаченно смотрит на Артема.
— Я не могу говорить с такой уверенностью и не думаю, что самовнушение тут сработает. Я вижу сборную изнутри, знаю минусы и плюсы игроков, понимаю, кому и где надо доработать. Я не могу сказать с такой уверенностью, что мы обыграем испанцев. Мы и так зашли довольно далеко. Ощущение, что тут как в русской рулетке — главное остановиться вовремя.[2]