Сначала она подумала, что это был король, появившийся инкогнито, потому что по статусу не имел права сражаться за жену, как верховный судья. Но потом она вспомнила, что это было просто невозможно, ведь он вместе со своими рыцарями сражался с гидрой далеко отсюда. Сообщения так быстро не доходят.
Элейна, не помня себя, сбежала с поля, нашла свою лошадь и умчалась из города, готовая рвать на себе волосы, и плача в голос. Нет, так все не может закончиться! Гвиневра должна заплатить! Она должна заплатить за то, что из-за нее умер Ланселот! Почему она должна оставаться безнаказанной? Разве она пощадила его чувства? Разве она была к нему милосердна? Разве она ответила на его любовь хоть единожды? Нет! Она дала ему почувствовать себя только тогда, когда этим могла навлечь на него неприятности! Она словно хотела, чтобы его казнили! Ни за что, ни за что она не останется безнаказанной! Нет! Элейна ей отомстит! Она придумает еще один план, пусть даже на него уйдут месяцы! Или станет сильнее, просто явится в Камелот, как Моргана Пендрагон, и потребует сердце Гвиневры, сожженное на вертеле. (1)
Домой Гриффиндор не пошел. Оставив незаметно снаряжение в Оружейной, пока все еще были на поле, он ушел из замка быстрее, чем кто-нибудь решился последовать за безымянным рыцарем и узнать все же, кто он такой.
Он отправился гулять по улицам Камелота. Этот город что-то делал с ним, что-то неуловимое, но очень сильное. Он не знал Камелота, который знала его мать, и уж точно не знал Камелота, из которого бежал его отец. Но тот Камелот, который принял его, был чем-то прекрасным. Годрик не понимал цинизма Слизерина. Точнее, понимал, просто не видел в нем смысла. Он проходил мимо играющих детей, мимо смущенно улыбающихся ему красавиц, мимо смеющихся мужчин и сплетничающих женщин. Каждый из них жил под сенью этого города, как его дитя. Годрику хотелось спросить их всех, чувствуют ли они то же самое, что и он, потому что ему казалось неправильным просто жить в этом Камелоте и не любить его за его уют и мирный гул, за спокойствие просто гулять и есть яблоко или пойти и стать рыцарем.
Вот бы весь Альбион так жил.
Годрик и не заметил, как солнце закатилось за стены замка и все вокруг погрузилось в почти летнюю сонную теплынь, раскрашенную косыми закатными лучами в золотистый и темно-коричневый. А еще он не заметил, как вернулся к дворцовой площади. И уже хотел повернуть к дому, когда услышал шум.
Топот множества копыт по мостовой, свист и гам.
Он остался стоять, чтобы быть свидетелем, как к своему замку подъедут король и его рыцари. Они прибыли не такими, какими уезжали. На многих рыцарях были бинты, ни у кого больше не блестела давно не чищенная кольчуга, лица прятались за ссадинами и порезами, кто-то специально держал поводья одной рукой, потому что на другой были ожоги. Процессию замыкали тяжело раненые, но их было всего несколько, и, кажется, никто не собирался умирать. Все всадники заметно спешили.
Годрик поторопился вернуться в замок, чтобы узнать, чем все кончится. Не то чтобы он сомневался в милосердии королевской четы...но все же.
Король прямо с порога приказал собрать нужных ему лиц в Тронном Зале. Естественно, остальные рыцари тоже захотели узнать, чем закончится история, так что Годрик еле протиснулся в зал.
- Милорд, я понимаю, что совершил ужасное деяние, – печально, но твердо говорил сэр Мадор, прямо стоя перед тронами опустив голову. – Я готов понести наказание за свою дерзость.
Гриффиндор взглянул на короля: тот явно был зол, это было видно, несмотря на хорошее самообладание. Рядом с ним стояла королева и, внезапно найдя взглядом Годрика, тепло и благодарно, хоть и быстро улыбнулась ему. Подле нее стоял Элиан, который, как выяснил Годрик, был ее братом. Подле Артура стоял его слуга – Мерлин, с которым Гриффиндор еще не был знаком. А рядом с Мерлином, кажется, дворцовый лекарь, которого он тоже еще, слава небу, не имел надобности навещать.
- Я прощаю вас, сэр Мадор, – наконец произнес король, хотя эта реплика явно не была ему приятна. – Вы потеряли брата, я понимаю вашу боль. Если королева не держит на вас зла, я смогу это сделать тоже.
Рыцарь поднял голову, глядя на Гвиневру. Та кивнула, хотя Годрик не заметил в ее лице того же тепла.
- Я готова оставить это в прошлом, сэр Мадор. Если впредь вы не забудете о своей клятве верности. Я скорблю вместе с вами о вашем брате.
Мадор молча низко поклонился, даже ниже, чем надо, и задержался дольше, чем надо. Он был измотан, устал и очень печален. Так же молча он отступил от тронов. Артур окинул взглядом остальных молодых рыцарей из числа тех, кто оставался в замке.
- Но я не могу простить вас. Вы поклялись в верности королеве, вас не ослепляли чувства, но вы забыли о своей клятве. Вы опозорили себя, своих собратьев, меня и королеву. Будьте уверены, что я не забуду об этом, пока вы снова не докажете мне, что на вас можно полагаться. Сейчас уходите. Сэр Борс, останьтесь только вы.
Молодежь в латах, заметно помрачнев, покинула зал. Годрик пристроился на выход тоже, но теперь выйти было так же сложно, как и войти, и в итоге когда вся орда уже вышла, он еще оставался в зале. И тут...
- Гриффиндор! – позвал его голос Борса Ганского. – Останься.
Годрик замер, еще не оборачиваясь. Стражники закрыли двери прямо перед ним. В зале оставались только королевская чета, Элиан, Мерлин, лекарь и Борс. И он. Он толком не мог понять, хочет ли, чтобы его раскрыли, или нет. Наконец он обернулся, подошел ближе ко всей компании, стоявшей в окружении свечей под темным, окутанным ночью, окном.
- Гаюс, – король в это время разговаривал с лекарем, – ты выяснил, что это был за яд?
- Да, сир, – степенно ответил старик, сложив руки на длинной темно-зеленой рясе. – Он был сделан из очень интересных трав. Они не растут нигде в пределах замка и близлежащих деревень, по крайней мере, я не слышал об этом. Они растут только в отдаленных местах. Я полагаю, тот, кто отравил сэра Патриса, был нездешний.
- Или ему просто поставили яд из другого места.
- Возможно.
- Спасибо за помощь, Гаюс.
Старик поклонился, а король развернулся к сэру Борсу за разговором, но увидел, что тот стоит с Годриком, и недоуменно посмотрел на них. Гриффиндор склонил голову в приветственном поклоне и взглянул на сэра Борса.
- Ваше Величество, – сказал рыцарь, положив руку на плечо новобранца. – Позвольте вам представить безымянного рыцаря, который спас королеву.
В молчании все вкушали шок. Гвиневра подошла к Годрику и заглянула ему в лицо с таким теплым выражением, что тот ни за что бы в этот момент не поверил, что она может быть неискренна.
- Спасибо тебе огромное, я благодарна тебе от всей души, – горячо сказала она.
Гриффиндор опустил голову, словно для помазания, молча принимая благодарность. Королева отошла. Артур пристально смотрел на новобранца, Годрик смотрел в ответ совершенно спокойно.
- Я благодарен тебе больше, чем если бы ты спас меня, – наконец произнес король. – Твое посвящение состоится завтра. Ты будешь принят в орден с почестями...
- Нет, сир, – Годрик покачал головой. – Так не должно быть. Никто не должен узнать.
Борс удивленно обернулся на него.
- Почему?
Годрик заметил странный взгляд Мерлина. Вздохнул.
- До посвящения я не рыцарь, – объяснил он. – А вся суть судебного поединка в рыцарском кодексе. Только неузнанным я имел право на бой. Если меня раскрыть, получится, что я нарушил кодекс, причем даже не на турнире, а на судебном бою.
- Но ведь все это изначально не было основано на кодексе, – нахмурился Элиан. Годрик качнул головой.
- Пусть сэр Мадор думает, что было. Он и так будет корить себя за то, что случилось. Я не хочу заставлять его думать, что все это был спектакль.
- Ничего себе спектакль, – усмехнулся сэр Борс, но все поняли идею.
- Хорошо. Это было твое решение, – ответил наконец Артур. – Ты в любой момент можешь передумать. Но какую-то награду ты должен получить. Неужели ты ничего не хочешь?