— Тогда мне повезло, — через силу улыбнулась Гермиона, — у меня мамина коллега была. Та-акая бизнес-леди! В общем, она меня убедила, что у меня проблемы в общении и от этого я, не желая ехать в свою «элитную школу», напридумывала всяких страстей и ужастей.
— Так-таки убедила? — усмехнулся Гарри.
— Ну разумеется! — Гермиона улыбнулась уже по-настоящему. — Я решила, что пятьдесят фунтов за дополнительный сеанс — достаточно веский аргумент. Так что абсолютно добровольно с ней согласилась уже после первого же разговора. Хоть это и родительские деньги, но… Знаешь, — ее улыбка стала хитрой и торжествующей, — и вот именно тогда, когда она меня про тебя расспрашивала, ну, про секреты твои, у нее ножка стула подломилась! Я таких слов даже от Дина не слышала!
— Это когда ты могла услышать от Дина такие слова? — с подозрением спросил Гарри, на самом деле жутко довольный тем, что магия по-прежнему работает и он может доверять подруге.
— Когда его тентакула за палец цапнула, — хихикнула Гермиона, — на Гербологии. А потом… — она снова погрустнела, — потом они меня попросили подождать в коридоре. Ну, мамина коллега с родителями.
— Это же вроде нормально, нет?
— Нормально. Они пошептались там… минут пятнадцать. А назавтра мама меня к гинекологу повела. Ну, это…
— Эээ… Я прочитал летом, ну, про репродуктивную функцию. Которая у тролля... эээ… была. И про физиологию, — успокоил ее Гарри. — Не то чтобы я не стеснялся… — он мог бы и не говорить этого, уши у него пылали. Впрочем, лицо Гермионы тоже было алым, и она снова опустила глаза к вазочке. Гарри обнаружил, что цвет ее лица стал точно таким же, как и у остатков клубничного мороженого. — Но… вроде девочкам положено, ну, туда ходить? — тоже опустив глаза, продолжил он.
— Ну… Да. Только… Это психологиня сказала про эти Силки, которые меня хватали, ну… что это суб-ли-мация просыпающегося либидо. Там еще символизм такой… И я слышала, как гинеколог потом маму успокаивала. Что я… Что мы… Что не было ничего! — почти крикнула она, и новые слезы покатились по ее щекам.
— Я на самом деле восхищаюсь твоим папой! — загнав Паникующего Стыдливого Гарри куда-то вглубь, быстро сказал мальчик, что такое «либидо» он не понял, но догадался. — Как он меня тогда у банка не убил?! А так ведь даже деньги поменял. И вежливый такой был.
— Ну… Он просто на тебя посмотрел и прошептал что-то про два года спокойной жизни.
— Это потому, что я мелкий, — сказал Гарри. — Хотя Дин, ну и Рон особенно — они ж здоровые вымахали, просто жуть! Их он не?..
— О них папа не сильно беспокоится, — сказала Гермиона, — просто, ну… Я и писала, и говорила о тебе больше, чем о них обоих вместе взятых. Так что ему будет даже спокойнее, когда рядом ты, а не кто-то другой.
Гарри стало тепло на душе, несмотря на легкую обиду. Не то чтобы он влюбился — да ну, ерунда какая! — но, по крайней мере, он надеялся, что родители не запретят Гермионе дружить с ним, как это было полтора года назад с Бетси, и что прошлогодней ситуации, когда он остался один и с тоской наблюдал за Гриффиндорским Трио, не повторится. Если она так ценит его дружбу… А что до мелкости — ну вырастет же он когда-нибудь? Или нет?
— Ну, по крайней мере, ты еще как минимум два года сможешь спокойно посылать к родителям Хедвиг, — оптимистично заметил он, — и твой папа не свернет ей голову! И вообще, — добавил он, выскребая остатки мороженого, — никакого предательства не было. А посовещаться с родителями — это правильно, я думаю.
Гермиона приободрилась.
— Слушай, — спросил Гарри, чтобы совсем уж сменить тему, — а ты ту серую книжечку прочитала? Ну, которую Дамблдор прислал?
— Попыталась, — сказала Гермиона, — но там… Там такая математика нужна… Маггловская причем, я посмотрела учебники для старших курсов — этого даже на нумерологии не проходят. Дифференциальное исчисление, потом теория функций комплексного переменного, теория групп… Ужас просто.
— Я и слов-то таких не слышал, — с уважением сказал Гарри, — а… нормальные слова там есть?
— Встречаются, — сказала Гермиона, — но не на каждой странице. В общем, если коротко… Наш мир он такой… сложно устроенный. И он является как бы наложением друг на друга множества миров, которые немного отличаются друг от друга. Ну вот, например, если кота запереть в коробку и положить туда капсулу с ядом, то при определенных условиях кот может быть одновременно и жив, и мертв. Это называется парадоксом Шредингера, точнее, его кота.
— О! — сказал Гарри. — А я недавно суслика этого самого Шредингера видел. Точнее, коробку, в которой он то был, то нет!
— Ну вот, — сказала Гермиона, — а волшебники — и даже обычные люди — тянутся к тем мирам, которые для них лучше. Это еще называется «Антропным Принципом» или «Эффектом Наблюдателя», его в приложении к магии еще какой-то Квирин описал, примерно восемьдесят лет назад. И чем сильнее они тянутся, тем человек удачливее. То есть удачливый кот притянулся бы к тому миру, где он жив.
— Коты — они вообще все удачливые же! — глубокомысленно сказал Гарри, но Гермиона только отмахнулась:
— Эту удачливость даже посчитать можно, если всю эту математику знать. Или даже повлиять на нее, есть такое зелье специальное, его на шестом курсе варят.
— Здорово, — сказал Гарри, — мне бы такое пригодилось.
— Там побочные эффекты неприятные, — сказала Гермиона, — я не все поняла еще, но слишком часто такое зелье нельзя пить, а то начнешь, наоборот, отталкивать благоприятные суперпозиции. То есть, станешь неудачником, — сказала она, увидев, как, под стать очкам, стекленеют глаза Гарри. — Причем там еще и на время все завязано, там есть такие контрамотные диаграммы Фейнмана, Ойры и еще одного Ойры… Контрамотные — это направленные против потока времени, из будущего в прошлое, — пояснила она. — Потому что только в будущем станет ясно, благоприятную суперпозицию ты выбрал или нет. Кстати, оба этих самых Ойры и оба Неффструеффа — ну, это авторы этой книжки — живут в мире, который отщепился от нашего почти тридцать лет назад, вот. В общем, там еще разбираться и разбираться.
— Ты-то точно разберешься, — успокоил ее Гарри. — Готов спорить на свою шляпу, ты уже маггловских книг по математике накупила. И не меньше, чем полчемодана!
Гермиона снова покраснела.
— Полный чемодан, — прошептала она, — и… еще чуть-чуть, но совсем маленько. Но… Тебе не кажется, что нам пора во «Флориш и Блоттс»?
Гарри расплатился, и они вышли. По пути Гермиона затащила его в букинистический магазинчик, где они обнаружили Перси, читавшего потрепанную тоненькую брошюрку «Префекты, достигшие власти».
— Наш Перси хочет стать Министром Магии, — громко сказал появившихся неизвестно откуда Фред.
— Потому что он честолюбивая и целеустремленная задница! — поддержал его Джордж.
— А ну отвяжитесь! — рассердился на них Перси. — И вообще — у нас еще семь с половиной минут!
— Пошли, — прошептал Гермионе Гарри, — он тут до последнего стоять будет.
Они с близнецами выскочили из лавки, и Гарри увидел Хагрида, идущего к ним навстречу по – ни много ни мало – Лютному переулку.
— Хагрид, привет! — закричал он и ринулся к великану, Гермиона за ним.
— Стойте, — обеспокоенно заворчал Хагрид, — сюда нельзя же! Опасно тут! Привет, Гарри, Гермиона. Погодите, я подойду вот…
— Ага, я знаю, мне говорили, что в Лютный лучше не соваться, — кивнул Гарри, но тем не менее подскочил к Хагриду и повис на его руке. Отставшая на десяток шагов Гермиона сделала большие глаза, а Фред и Джордж переглянулись.
— Эт`точно, — заметил Хагрид, приподнимая мальчика и ставя его на брусчатку Косого Переулка. — Вот и не суйся.
— А ты что там делал, Хагрид? — спросил Гарри.
— Я? Я... эмм… средство от плотоядных слизняков покупал, — быстро сказал великан, — а то совсем от них житья не стало. Всю капусту объели.
— У Трех Сестричек Смаггли покупал? — уточнил Гарри, несколько удивленный вегетарианскими вкусами плотоядных слизняков.