— Вить, мы не мотобанду для тебя с Захаром создаем. Плюс есть уже такая команда. Да и мы в лучшем случае восстаем из кризиса среднего возраста, а не из ада, — ответил капитан и стал, шевеля губами, про себя перечислять словосочетания.
— Я бы предложил «Душа самурая» или хотя бы «Воины пути», — воодушевился Петр.
— Может, еще «Крепкие орешки» или «Доспехи бога»? — я запротестовал. — И давайте, очень прошу, без этой социалистической шняги, по глазам вижу, что Дима сейчас «Рожденные в СССР» предложит.
— Блин, но идея-то ничего! Ты на себя смотрел вообще? Нам не по четырнадцать, и пусть комп с героями меча и магии у нас уже не один на семерых, но все же. Черт, какой же я старый уже.
— Ага, как в анекдоте: я стар, я очень стар, я суперстар, я… — осекся и задумался, обернувшись на ребят.
— Я… — поддержали они хором, — Киберстар!
— Поддерживаю, просто и понятно, и для рекламы клуба подойдет, — отметил Виктор. — Кстати, Настя считает, что прозвища у вас должны быть емкие и запоминающиеся и чтоб характер победителя считывался.
— Никами своими обойдемся. «Знайка» — мой мне нравится, Серега — «Жастнедует», можно короче — «Недует», Петр у нас «Будист», с одним д.
— Типа в Будду веришь? — хмыкнул Виктор.
— Отвагу пробуждаю в людях, чтоб к победе стремились.
— Окей, а Захар все же «Кот» или «Мяу-мяу»? Кстати, надо в контракт вписать, что если он будет казенные мышки давить, то будут штрафы, — уточнил Виктор.
— На «Мяу» он обижается сильно, так что «Кот», правда, у него сейчас еще цифры в нике — Кот шестнадцать ноль девять что-то там, если уж точнее быть, — ответил Дима.
— По команде что? Еще трое нужны.
— Есть один парень знакомый на примете, сисадмином работал у нас раньше, должен подъехать сегодня. Молодой, чуть за двадцать, активный очень — все время чем-то занимается. От диггерства и страйкбола до исторических реконструкций. Не знаю, правда, на что живет и работает ли, но сказал, что время свободного в избытке. И в танках неплох. Плюс на днях десяток желающих по объявлениям посмотрим: кого – вживую, кого – онлайн.
— А обедать не пора? — поинтересовался я, заметив, что в зале прибавилось народу, а с кухни стали курсировать официантки.
Перед обедом поднялись осмотреть комнату для тренировок. Вдоль трех стен буквой П расставили столы, купленные на рынке подержанной офисной мебели; они чем-то напоминали школьные парты. На полу — такие же потертые системные блоки, но, по заверению Виктора, с хорошим апгрейдом. На столах почти вплотную к стене установили большие, с пыльными двадцатичетырехдюймовыми рамками мониторы. Шесть с клавиатурами и игровыми мышками — монстрообразными гигантами с кучей кнопок и эргономическими впадинами под пальцы, похоже, единственное новое, на что разорился Виктор, а у седьмого — самый дешевый бледный брусочек, который можно найти в продаже, и ещё пара таких же запасных на краю стола. Скрипучие кресла, обычные офисные, пока были не у всех столов, двух не хватало, но Виктор пообещал доукомплектовать. У стены с окном на общий зал — небольшой кожаный диван с прожженной дыркой от сигареты еще с тех времен, когда в караоке можно было курить. Столик с пачкой пластиковых стаканчиков, банкой растворимого кофе и упаковка пакетированного чая. В углу шкаф со стеклянными дверками — как сказал Виктор, для наград. В комнате суетился паренек, местный технический директор, бегая от компьютера к компьютеру и устанавливая игровые клиенты.
Воодушевленные, мы со Знайкой переглянулись. Потасканная комната, как калейдоскоп с разноцветными камушками, запестрила картинками. Детский шалаш сначала из коробок в палисаднике за домом, а потом, более основательный, из неровных досок в лесу, где мы первый раз не взатяг покурили украденные у отца Знайки сигареты. Заброшенное, пахнущее плесенью бомбоубежище, в которое Кот притащил вырванный из электрички обогреватель, а я приставку «Денди». Подъезд жилого дома, где, чтобы уместить всех желающих, мы занимали лестницу с третьего по седьмой этаж, играли в карты и пели под гитару или шли на верхние этажи для поцелуев. Совсем свежие картинки с разговорами об уютном гараже в комплектации с бильярдом и кикером, где первым предметом интерьера планировалась большая табличка на двери «Осторожно, счастливый мужчина!», а чуть ниже, но в два раза крупнее, черными буквами на желтом знаке «Жёнам запрещено!»
Заиграла музыка. Из соседней комнаты сквозь стенку послышались приглушенные звуки караоке: Мясник со своим «Биг бойз бэндом» готовился к ежегодному конкурсу. В обычной жизни он общался преимущественно односложными словами, а голос его скрипел, как ржавые шестеренки, но, когда он заводил что-то на грани шансона и бардовской песни, никто не верил, что это не фонограмма. И команду единомышленников он подобрал не хуже, репетируя уже второй месяц. Так что частые посетители практически наизусть знали песню, которая в этот момент так заискрила внутри, что аж мурашки побежали.
Мы с тобой давно уже не те,
Мы не живем делами грешными:
Спим в тепле, не верим темноте,
А шпаги на стену повешены.
В нашей шхуне сделали кафе,
На тумбу пушку исковеркали,
Истрачен порох фейерверками,
На катафалк пошел лафет.
Мы с тобой давно уже не те,
И нас опасности не балуют.
Кэп попал в какой-то комитет,
А боцман служит вышибалою.
Нас теперь не трогает роса…
— Какой-то отстой, — вздохнул Будист то ли о комнате, то ли о песне, и настойчиво застучал кулаком в стену.
Музыка резко оборвалась, и послышался топот. Я замер, Знайка слегка побледнел, а Виктор напрягся и предусмотрительно открыл дверь. Будист, не понимая, что сделал что-то не так, удовлетворенно кивнул и продолжил придирчиво изучать комнату. Заметил что-то под столом, куда спрятался сисадмин, и уже собрался высказаться опять, как из дверного проема послышался сдавленный рык. Думаю, виноват Знайка: он вполне мог догадаться и предупредить новенького, что добрейшей души человек, он же дядя Вова, он же Мясник, немного сходит с рельс, когда ему мешают петь. Что, собственно, и произошло. Стук в стенку во время репетиции переключил радиоприемник, проглоченный Мясником в детстве, на низкие, даже низменные частоты, и дядя Вова, красный от бешенства, замер в дверном проеме. Финт Виктора с открытой дверью явно ввел его в ступор. Не встретив преграды, он замер, вена на месте, где у обычного человека шея, раздулась, и он, потеряв музыкальный настрой, просто хрипел, водя по комнате взглядом.
— Кто, мля? — взгляд уперся в Виктора.
— Мясо, все в порядке. Мясник? Дядя Вова? Успокойся, не ведали, что творили, — мягко, понижая обороты, проговорил Виктор. Но это не помогло. Тяжелый взгляд зацепил меня, и я, не придумав ничего лучше, запел, притоптывая в такт.
— Море ждет, а мы совсем не там. Такую жизнь пошлем мы к лешему. Боцман?!
— Я! — поддержал меня Знайка.
— Ты будешь капитан. Нацепим шпаги, потускневшие… — ускоряясь, я распрямил плечи.
— Фальшивишь, — рыкнул Мясник, развернулся и ушел.
Через пару секунд снова заиграл прилипчивый мотив. Знайка прочел притихшему Будисту короткую лекцию, объясняя, за что и почему мы любим Мясника и что бывает с теми, кого не любит он. Только мы отсмеялись и успокоились, как в зале внизу послышалась суета вперемешку с женскими визгами, а у Виктора захрипела рация. По лестнице, прыгая разом через несколько ступенек, примчалась Настя и закрыла за собой дверь, подперев ее плечом.
— Там, там, — запыхавшись, пыталась что-то сказать подруга Виктора, — там ходячие мертвецы, как в сериале.