24 ноября 1796 года, менее чем через три недели после смерти Екатерины, Суворов был назначен командующим Екатеринославской дивизией с оставлением в Тульчине. Получив вслед за тем предписание вступить в новую должность – инспектора, – Суворов счел себя глубоко оскорбленным, ибо вместе с ним на такую должность назначались и ординарные генерал-майоры. Он тут же послал императору прошение об отставке, но получил отказ.
Тогда Суворов стал игнорировать все приказы императора: он не ввел новые уставы и обучал войска по-старому, по-прежнему собственной властью предоставлял отпуска своим офицерам, что по новым временам, стало прерогативой императора.
Павел ни от кого не терпел ни малейшего прекословия и 15 января 1797 года объявил Суворову первый выговор по армии, а вскоре – еще один. В ответ на это Суворов послал еще одно прошение об отставке. Вместе с ним подали прошения об отставке восемнадцать его офицеров.
6 февраля при разводе караула, когда император отдавал распоряжения по армии, он сам зачитал высочайший приказ: «Фельдмаршал граф Суворов, отнесясь, что так как войны нет и ему делать нечего, за подобный отзыв отставляется от службы, без права ношения мундира».
Дождавшись официального письменного разрешения на выезд, Суворов выехал в свое огромное кобринское имение вместе с восемнадцатью офицерами, проявившими с ним солидарность. Он предложил каждому из них по небольшому имению и должности управляющих, ибо руководить семью тысячами крепостных одному ему было не под силу.
Но едва все они добрались до Кобрина, как 22 апреля туда прибыл коллежский асессор Ю. А. Николаев с повелением Павла: «Немедленно перевезти Суворова в его боровичские деревни и отдать под гласный надзор городничему Вындомскому, а в случае необходимости требовать помощи от всякого начальства».
Николаев потребовал немедленно отправляться в дорогу, и арест этот был столь внезапен, что Суворов не только не смог отдать каких-либо распоряжений по хозяйству, но даже не успел взять с собой ни денег, ни драгоценностей. Все приехавшие с ним офицеры были арестованы без предъявления каких-либо обвинений. 5 мая 1797 года опальный фельдмаршал прибыл в одну из своих новгородских деревень – Кончанское, – где ему довелось пробыть в ссылке без малого два года.
Недовольство Павлом было столь велико, что Суворову однажды предложили возглавить заговор против царя. Но, верный присяге и монархии, он с ужасом воскликнул: «Кровь соотечественников! Нет, нет!» – конечно же, не выдав офицеров, сделавших ему такое предложение.
Меж тем заговор стоял на очереди дня, созревая не только в Кончанском, но и в Санкт-Петербурге.
Крепость, ставшая гробницей
Опасаясь революции, бунта, очередного дворцового переворота, Павел велел выстроить дворец-крепость, где он мог бы чувствовать себя в безопасности, и по недолгому размышлению поручил составить проект талантливому архитектору Василию Ивановичу Баженову, а строительство доверил другому известному зодчему – итальянцу Винченце Бренне.
Замок, названный Михайловским, был заложен на месте старого Летнего дворца 26 февраля 1797 года перед отъездом Павла на коронацию. Уже само время начала строительства говорило о необычайной поспешности в осуществлении задуманного предприятия: в конце зимы на Руси никогда не начинали строительства, относя закладку фундамента на конец весны – начало лета. Замок строили без перерыва три с половиной года, освятив в ноябре 1800 года. В общем плане он представлял собой квадрат, внутри которого находился восьмиугольный двор. С внешней стороны размещались караульные помещения, каменные брустверы, наполненные водой рвы и пять мостов, два из которых были подъемными. Сложенный из «дикого» камня и серого гранита замок больше походил на крепость, чем на дворец.