Вот они выскочили – свеженькие, не помятые и не запыленные, не забрызганные вражеской кровью. Дмитрий, наскочив на одного из врагов, самого ближнего, с оттяжкой рубанул его по шлему. И шлем раскололся, как упавший на землю перезревший арбуз. А вместе со шлемом раскололся и верный княжеский меч.
Дмитрий принялся разворачивать коня, пытаясь увернуться от посыпавшихся со всех сторон ударов. Пришпорил лошадь и вырвался из кольца врагов. Помчался вслед отступающим уже русским всадникам. Ближе и ближе к спасительному строю ощетинившейся копьями пехоты. Только после того, как навстречу им выскочила и обрушилась на преследователей хоругвь Андрея Ольгердови-ча, Дмитрий перевел дух. Развернув коня, огляделся. В сотне шагов от него стоял, нетерпеливо ожидая встречи с татарами, пеший строй. Он тянулся необозримо далеко в обе стороны.
Где-то там, за спинами этих пехотинцев, во главе конного отряда, обступившего алый флаг со Спасом, стоял, сверкая золоченым доспехом, Бренок. А еще дальше, за дубравой, ждал своего часа брат Владимир и воевода Боброк-Волынский.
«Они еще не нюхали крови сегодня», – усмехнулся Дмитрий и облизнул запекшиеся губы.
– Вперед! В атаку! Хур-ра! – прохрипел слева надтреснутый голос Дмитрия Ольгердовича. Развернув своих чуть передохнувших бойцов и всех, кто кроме них остался еще живым от передовых полков, Дмитрий Ольгердович повел конников на помощь старшему брату. Судя по лязгу и грохоту начавшегося боя, тот, выскочив татарам навстречу, уже сцепился с ними в яростной сх ватк е.
– Вперед! – взвыл Дмитрий Иванович, срывая с пояса шес-типерую булаву – единственное оставшееся при нем оружие, кроме разве что засапожного ножа. Конь уже нес его в битву, когда князь заметил, что вокруг него не осталось ни одного из дюжины телохранителей.
«Неужто все полегли? – с ужасом подумалось Дмитрию Ивановичу. И ком тошноты подкатил к горлу. – Да и белозерского князя, Федора Романовича, что-то давно не слышно… И стяг его пр оп ал…».
Но конь уже вынес князя навстречу врагам. Какой-то степняк, натянув лук, целился прямо в него. Не успел. Подлетев на полном скаку, Дмитрий обрушил на врага свой шестопер. Потом еще на одного.
– Ты бы поберег себя, князь! – услышал он вдруг почти над ухом. – Умрешь, кто с Ягайлой поможет мне драться?
Оглянувшись, Дмитрий увидел рядом с собой знакомые доспехи союзника – бывшего полоцкого, а ныне псковского князя Андрея Ольгердовича. Стальной чешуйчатый панцирь его был уже густо окроплен кровью.
«Я, небось, не лучше выгляжу, – подумал Дмитрий. И новый приступ дурноты подкатил к его горлу. Шестопер выпал из ослабшей вдруг руки и упал бы наземь, если бы не был привешен к кисти на петельке-темляке. Опустив взгляд вниз, вслед за шестопером, Дмитрий обнаружил, что по ноге его стекает, капая на забрызганную траву, струйка крови. – Это я что же, ранен?» – удивился великий князь.
А тем временем над полем боя разнесся вой новых, только что вступивших в битву татарских отрядов. Ужас захлестнул душу Дмитрия. Показалось вдруг, что никогда не будет этим татарским подкреплениям конца. Или нет – еще хуже. Сейчас Мамай бросил в бой все свои силы. Он сомнет теперь не только утомленную долгой борьбой конницу передовых полков, но и пехоту. И тогда все – конец!
По полю во все стороны метались испуганные, оставшиеся без всадников лошади. Русских конников, словно пену, подхваченную неистовой морской волной, несло на пеший строй.
– Назад! Назад уходим! – заорал Андрей Ольгердович. И следом, откуда-то справа, повторил этот приказ его брат – Дмитрий. Закачались из стороны в сторону, подавая сигнал к отступлению, литовские хоругви, и вся конная масса устремилась к неподвижно стоящей, ожидая врага, пешей рати.