В таких тяжелых для православной церкви условиях патриарх Филофей просто не мог допустить раздела русской митрополии. Но и проигнорировать жалобы на Алексия он не мог.
В 1372 году патриарх посылает грамоты митрополиту Алексию, Михаилу Тверскому и Ольгерду, убеждая их примириться. Кроме того, Филофей отправляет на Русь «близкого своего человека» Иоанна Докиана с неофициальным посланием Алексию (текст письма не сохранился).
Вскоре патриарх отправил на Русь второго «своего монаха» – Киприана, «человека, отличающегося добродетелью и благочестием, способного хорошо воспользоваться обстоятельствами и направлять дела в нужное русло». Официальной задачей Кипри-ана было «примирить князей между собою и с митрополитом».
ПЕРЕД ГРОЗОЙ
Мысль человека за горами, а смерть его за плечами.
Народная мудрость
КТО ТАКИЕ ТАТАРЫ?
– Так вот они какие, татары, – высокий грек с длинной каштановой бородой во все глаза смотрел на проезжающих мимо всадников.
Почти все они ехали на мерно ступающих двугорбых верблюдах, и только двое галопировали на резвых, арабской породы конях, то обгоняя неторопливо шагающих кораблей пустыни, то снова возвращаясь к ним.
– Смотри, Пердика, – подтолкнул грек своего черноволосого шустроглазого помощника, – они все в цветных полосатых халатах. Интересно, все татары так одеваются?.. – И грек вопросительно посмотрел на другого своего попутчика – тучного, лысеющего армянина Ашота. – И вон чалмы на всех… Я слышал, что теперь уже все татары сделались магометанами.
Купец Ашот был человеком богатым и знающим. Раз в год он водил караван из Солдайи в Киев и обратно. Греческого монаха Киприана и его помощника Пердику он взял в попутчики просто как средство от скуки в дороге. Даже не стал брать с них денег за охрану, хотя охранники стоили его каравану немало. Но брать деньги со своих братьев-христиан, а тем более с монахов, купцу было как-то совестно. Тем более что этот Киприан оказался интересным собеседником. Однако Ашот счел, что немедленно отвечать на вопрос византийца будет ниже его достоинства. Сперва армянин тщательно прожевал финик и выплюнул косточку.
– Какие же это татары?.. Это согдийцы, – изрек он наконец, проводив глазами удаляющийся в восточном направлении караван верблюдов. – А полосатые халаты на них, потому что эти купцы из Хорезма. Домой, наверное, возвращаются…
На следующий день, после долгого перехода по выжженной степи они увидели оазис. Несколько зеленых деревьев, а над ними макушку минарета и четыре башенки, увенчанные полумесяцами. Вокруг мечети во все стороны, куда хватало глаз, на земле стояли многочисленные юрты и походные кибитки.
В окрестностях оазиса, вытаптывая пожухлую степную траву, паслись многочисленные стада овец и низкорослых большеголовых лошадок. Тут и там мелькали по степи, верхом на таких же лошадках, пастухи. На головах у них чернели высокие войлочные шапки.
– Вот они, татары! – снова всплеснул руками Киприан. – Смотрите! Низкорослые лошади, одежда из войлока…
– Какие же это татары? – рассмеялся Ашот, выглянув из-за кожаного полога. – Это кыпчаки. Такие же, как вон эти мои охранники, – он кивнул на радостно ухмыляющегося загорелого верзилу, соломенноволосого Кундуза, едущего рядом с повозкой. – А этот город – Солхат. Кони и другие кыпчакские товары тут стоят дешевле всего. Сейчас большая ярмарка. Задержимся здесь на день. Тут есть караван-сарай и несколько глинобитных домов. А остальное… – армянин пренебрежительно махнул рукой, в сторону юрт и кибиток. – Когда овцы и лошади сожрут всю эту траву, они откочуют в другое место…
Ашот торговал в Солхате недолго. Он продал два маленьких венецианских зеркальца и, купив на вырученные деньги еще дюжину невзрачных кыпчацких лошадок, тут же запряг их в повозки.