А впереди скакали, возглавляя колонну всадников, дядька Плещей и Федор Жила, старший сокольничий – худой, как оглобля, старичок с большим крючковатым носом, вызывающе торчащим над куцей седой бородой и жиденькими усами. На левой руке Жилы сидел белый сокол – царский подарок.
Сокола подарил юному князю сам царь Навруз. Подарил этим летом, когда батюшка Алексий возил Дмитрия в Орду, как он сказал, знакомить с царем. Но с тех пор все как-то не было случая опробовать этот ханский подарок в деле. Сокол – Ак-Темир, белое железо по-татарски, или, как его уже любовно окрестил Жила – Артемий, видно, чуял уже, несмотря на закрывающий глаза колпачок, что везут его на охоту. Артемий нервно пощелкивал клювом и вертел во все стороны головой, а иногда даже перебирал нетерпеливо лапами.
Рядом с князем ерзал в седле, смешно повторяя повадки Артемия, неугомонный Бренок – клацал зубами и нервно вертел в разные стороны головой.
Дмитрий, глядя на выкрутасы Мишки, хотел было рассмеяться, но отчего-то застеснялся. Оглянувшись назад, он окинул взглядом полтора десятка едущих следом всадников и важно нахмурил брови. Нет. Он смеяться не будет. Бренку можно, он просто отрок, хоть и старше Дмитрия на год. А вот ему, князю, так себя вести неподобно. Однако сердце Дмитрия все же сладко замирало в предчувствии грядущего праздника. Раньше он только однажды видел из окна, как собираются на соколиную охоту. Охотится тогда ездил его отец князь Иван Иванович Красный, а Дмитрия по малолетству решили не брать. А много ли разглядишь из окна? И вот теперь все это – для него! Он целых две недели уговаривал Плещея, а потом Жила обещал ему, что научит, как запускать соколов, и даст ему пару раз пустить красавца Артемия со своей руки.
– Все. То самое место! – Жила осадил коня и оглянулся назад.
– Стоять! Всем стоять! Приехали! – замахал руками Плещей.
Впрочем, вся небольшая кавалькада и без того уже остановилась. Дружинники привычно разъехались в стороны, оцепив место, где остановился князь, широким полукругом, и принялись со скучающим видом осматривать расстилающееся перед ними поросшее камышом болотце. Руки их, однако, привычно лежали на положенных поперек седла луках, со стрелой наготове.
– Видишь, княже, – Федор Жила оглянулся к Дмитрию, хитро, по-стариковски прищурившись, – вот в таких болотцах самая птица и есть. Сей час мы пугнем ее из лука, а как птички-то взмоют, так и запустим соколиков, – и он посмотрел выжидающе в лицо князя.
Дмитрий хотел было сказать что-нибудь солидное в ответ, но во рту у него пересохло от волнения, и князь лишь утвердительно кивнул.
– Ну, с Богом, – Жила, распустив узелок, отвязал лапку Артемия от своей левой руки. Его примеру последовали и другие сокольники, освобождая от пут своих соколов. Потом Федор Жила решительно махнул правой рукой.
Один из сокольников натянул лук и пустил над болотом пронзительно свиристящую татарскую стрелу со свистком. В камышах тут же шумно забили крыльями, и через секунду над зарослями взлетела целая стая серых селезней.
– Ага! – Жила растянул губы в азартной улыбке и снова махнул рукой: – Пускай по одному!
Одна за другой в небо взлетали быстрые, как молния, хищные птицы. Набрав высоту, они кидались из поднебесья вниз, на беспорядочно мечущихся над болотом селезней. Некоторые утки, сбитые соколами, падали прямо в болото, но большей частью, соколам удавалось удержать добычу в своих когтях, и тогда эти хищные красавцы, стремительно пикируя каждый к своему хозяину, бросали у ног его коня окровавленных уток и селезней, а затем садились на подставленную руку.
У Дмитрия перехватило от восторга дыхание.
– Это что, – бубнил где-то сбоку Жила. – Вот сейчас Хроменький по ним вдарит… Хотя и Хроменький тоже… А вот Черкес! Смотри, как Черкес пошел!..
– А когда же Артемия запускать будешь, дяденька?! – полюбопытствовал неуемный Бренок.
– Сейчас, сейчас… Пусть он сперва запах крови почует.