Присутствуют при сем ограблении и изгнании, ухмыляясь и потирая руки (или просто не вмешиваясь, хотя могли бы – митрополит всея Руси все-таки), «архимандриты и игумены, протопопы, прозвитеры, дьяконы, чернецы», находившиеся в то время в Москве. Что бы мог сказать про этих священнослужителей Киприан, когда бы его спросили?.. Естественно, то, что они отступники и еретики, не вступившиеся перед чернью за своего митрополита, потерявшие стыд богохульники и негодяи. Естественно, что этим они предали святую православную веру и действуют заодно с генуэзцами, по наущению агентов Римского папы.
Кстати, интересный момент: почему мятежники выпустили из Москвы жену Дмитрия Ивановича Евдокию? Ведь если они боялись мести за бунт со стороны Дмитрия Донского, то могли задержать ее как заложницу – лишний козырь в переговорах. Нет, ее выпускают. Как и Киприана. Уж не потому ли, что за них ходатайствовал один из организаторов мятежа – Дмитрий Константинович Нижегородский? Как же ему не вырвать из рук бесчинствующей толпы свою родную дочь?! Да и митрополит потом на что-нибудь пригодится.
Вероятно, в это время между князем Дмитрием Константиновичем и возглавившими бунт в Москве боярами и купцами происходят некие переговоры. Видимо, нижегородский князь пытается склонить москвичей к подчинению, призывает их отказаться от «старых вольностей», признать его, Дмитрия Константиновича, верховную власть и совместными действиями подавить распоясавшуюся чернь. В ответ на признание его власти, Дмитрий Константинович обещает уладить все вопросы с появившимся «вдруг» у границ Московского княжества Тохтамышем.
Но договорится не получилось. Москва уже сделала свой выбор. В город приезжает князь Остей. Бунт сразу прекращается (не бунтовать же им против военачальника, которого они сами призвали). И начинается подготовка Москвы к обороне от татар.
Тохтамыш вступает в пределы Московского княжества. Сколько раз он уже слышал: «Москва взбунтовалась», «предалась Литве», «приняла крыжацкую веру». Он посылает к Москве своих людей – спросить, там ли Дмитрий Иванович? Москвичи же нисколько не боятся прихода татар, громят винные склады, упиваются допьяна, всячески дразнят татарский передовой отряд, и при этом надеются на неких князей, которые вскоре соединятся и ударят в спину татарам. Разберемся, наконец, каких же князей они имеют в виду.
Одним из них был, несомненно, Дмитрий Константинович Нижегородский. Конечно, Остей и московская верхушка не очень ему доверяли. Мало того, когда Дмитрий Константинович предлагал (конечно же, исключительно для усиления обороноспособности кремля) ввести в Москву свои суздальские и нижегородские полки, то бояре вежливо, но упорно отказывали, говоря при этом что-то вроде: «Ты лучше в поле татарам в спину ударь, когда они к Москве подойдут. Ты ж их повадки лучше всех нас знаешь, вот и найди момент. А в Кремль не надо. Тут и так тесно. Мы уж как-нибудь сами». Потому что стоило им пустить войска Дмитрия Константиновича в Москву, стоило доверить ему хотя бы одни ворота в Кремле… Нет, ему даже не пришлось бы открывать их и впускать в город своих добрых дружочков – татар. Было бы достаточно одной угрозы сделать подобное. А имея такую возможность, нижегородский князь уже сам назначал бы цену и держал руку на горле у каждого из запершихся в Москве заговорщиков. И не как тогда, все вместе, на совете, сказали князю «вон!», не как тогда, на вече, все вместе, решили, кого призвать князем. К Дмитрию Константиновичу приходили бы поодиночке, предавая и продавая друг друга, лишь бы сохранить свою жизнь, свое имущество, видимость своего доброго имени.