- Господи! - прошептал боярин. - Да что же это такое?
Придя в себя, крикнул слуг, велел принести вина зеленчатого и заперся в одной из башенок своего дома.
Это было самое любимое место, где он уединялся со своими "неистовыми" мыслями о царе...
На обитых казанскими коврами стенах красовалось дорогое оружие прародителей: мечи, сабли с насечкою, шестоперы*, усыпанные самоцветами, оперенные стрелы в саадаках, золоченые щиты, рогатины, шлемы, кольчуги...
_______________
* Ш е с т о п е р - оружие вроде булавы либо кистеня. На
утолщенной части - шесть перьев (железные выпуклые пластины).
- Ишь, побойчал, волчонок!.. Охрабрился не по совести!.. Узды нет!.. Все перевернул по-своему! - бессвязно бормотал боярин, опрокидывая чарку за чаркой. - Обожди! Оборвут тебе твой жемчужный хвост!
Мысли дикие, жуткие. Захотелось обратиться в черного ворона и улететь. Куда? На всей Московской земле - волоститель Иван. Улететь бы в Польшу, в Литву, в Свейскую землю. Туда, куда ушли многие именитые новгородцы...
В прежние времена был закон свободного отъезда в чужую страну, коли не поладил с великим князем, ныне и этого нельзя. Изменниками объявил царь всех "отъехавших"... А прежде то и за грех не считалось, мирно расходились. Разрешалось!
Да и на кого оставить Агриппину, землю, все богатство?
Дело сделано. Старуха убита без суда, а исчезнувшие из вотчины бобыли, как говорят, побежали в Нижний Новгород, да через него - в Москву. Буде так, - от царя правда не укроется.
Колычевых род добрый, богатый, древнейший, соплеменный роду Шереметевых. Прародитель Колычева - воин доблестный и славу великую воинскими подвигами стяжал. Ныне в Москве, в своем доме, живет родной брат Никиты - Иван Борисыч. Вельможа знатный и царской милостью в изобилии украшенный. Есть и ныне доброхоты. Не послать ли к ним гонца с грамотой? Не попросить ли в грамоте Ивана Борисыча перенять мужиков?
Ой, нет! Прискорбнее не стало бы! Может, беглецы ушли на Украину, на рубежи, а не в Москву. Тогда сам на себя беду накликаешь.
Внизу, в светлице, Сеня-домрачей пел Агриппине любимую ее песню о том, как красавица-княгиня полюбила своего холопа и как Гамаюн-птица спасла от княжеского гнева и лютой казни того возлюбленного и снесла его в золотые чертоги, и как божественная Лада* сжалилась над тоскующей княгиней и соединила красавицу княгиню с бывшим ее холопом, ставшим царем тридевятого царства, тридесятого государства. Никто с тех пор не мог мешать княгине любить парня, ибо он уже перестал быть холопом, сравнялся с царями и в царстве своем издал приказ в любви не разбирать званий - все одинаковы; и никто в том царстве не боялся никого, никто никому не завидовал, а жили все заодно.
_______________
* Л а д а - покровительница любви, брака.
На той свадьбе и я был
И мед пил,
По усам текло,
А в рот не попало,
с улыбкою закончил свою песню хитрущий Сеня-домрачей.
- А уж и пригож был тот парень-холоп... В очах его камень-маргерит... Из уст его огонь-пламень горит.
Струны умолкли. Сеня внимательно взглянул на Агриппину. По ее щекам текли слезы. Глаза ее были обращены к иконе. Она тихо шептала что-то. Вдруг обернулась к нему и спросила:
- Далече ли Москва? Поведай! Развей хворь-кручину, тоску мою!
- На коне - буде суток четверо, в лаптях - десять отшлепаешь... Да и кто такой? Дворянин, либо иной вольный, либо чернец - ходьба ровная, без оглядки - ходчее будет. Беглый али бродяга, не помнящий родства, дойдет ли, нет и в кое время - господь ведает.
Агриппина задумалась.
- Ну, ну, спой еще песню. Не уходи! - попросила она.