Кого не восхищает великий труд и искусство толмачей, - без них ж ни порубежное, ни полевое воинство обходиться не может! И многие подобные малые чины, забытые в иное время, ныне твоею царскою мудростию, как обновленные маслом светильники, к службе возгорятся... Кто, кроме мудрого, украшенного любовью к воинству государя, позаботится у нас о малых сих?
Алексей Басманов, уже немолодой человек, держался свободно, смело и смотрел просто, без заискивания, в лицо Ивана Васильевича.
Глядя на него, вдруг осмелели и другие дворяне. Они жаловались на то, что Боярская дума не замечает заслуг многих дворян, ибо она держится обычаев знатности и родословности, а людей меньшего рода не честит.
В этих речах, хотя и осторожных, слышалось все же недовольство боярскими порядками, верстания землею служилых людей. Василий Грязной, к тому же, закончил свою речь словами: "Ты, государь, как бог, и делаешь малого великим. Все от тебя, великий государь!"
Иван Васильевич терпеливо выслушал пестрые, полные подобострастия слова созванных им на совет служилых людей. Однако сам он о Боярской думе высказался с большим почтением. Он сказал, что Дума создавалась прежними великими князьями из "стародавних честных родов" и многую пользу принесла прежним великим князьям и государям. Боярская дума дала государству немало мудрых правителей и храбрых, доблестных воевод, и ныне царю надлежит всякие дела решать "с государева доклада и со всех бояр приговору".
На совете были определены земельные оклады: дьякам, подьячим, губным старостам, городовым прикащикам, ключникам, осадным головам, засечным прикащикам. Больше всех царь назначил оклад толмачам - от ста пятидесяти до тысячи четей*.
_______________
* Ч е т ь - 1 1/2 десятины.
Тут же царь указал, что такому хорошему толмачу, как переводчик турецкого и "фарсовского"* языков Кучук Устакасимов, мало дать и тысячу четей земли. Иван Васильевич очень хвалил этого толмача.
_______________
* Персидского.
Составлен был длинный список по земельному верстанию. Царь велел дьяку прочитать его во всеуслышание и затем спросил:
- Ладно ли, добрые молодцы, мы с вами обсудили то дело и не учинили ли обиды какой?
Все, стоя и низко кланяясь, благодарили его за доброе внимание к себе.
После их ухода царь задумался, глядя в окно. По Москве-реке тихо плыла рыбачья лодка. Было тепло и солнечно. Несколько раз в окно влетал с жужжаньем шмель. Вот он сел на стол. Царь с улыбкой сильным щелчком сбил его со стола. Оглушенный шмель, просидев несколько мгновений на подоконнике, вдруг расправил крылья и стремглав полетел напрямик к Тайнинской башне.
Проводив его глазами, царь сел в кресло и, взяв список, стал внимательно читать только что записанное дьяком на бумаге.
VIII
Из дальних болот через Трубное взгорье течет эта неширокая, с берегами, поросшими репьем и лопухами, река Неглинка. На правом берегу огороды, слободские строения, бревенчатые церкви, колодцы "журавлем"; на левом - Пушечный двор, Кузнецкая и Оружейная слободы.
Андрейка приблизился к Неглинке, чтоб попасть в Пушечный двор. Сюда послал его из Разряда дьяк Иван Юрьев.
Недолго стоял в раздумьи на правом берегу Андрейка. Вскоре он увидел маленькую ладью с рогожей, готовую отойти к другому берегу. Гребец охотно захватил с собой парня.
Берег низкий, отлогий, огорожен крепким частоколом, за ним видны главы храма Софии-Премудрости.
Андрейку окликнул угрюмый воротник* с копьем:
- Эй, вихрастый! Ходи сюды! Чей?
- То ж, что и ты, - государев.
- Перекрести харю!
_______________
* В о р о т н и к - сторож у ворот.
Андрейка усердно помолился на храм.
- Кайся! Чего ради в слободу залез? Неровен час - и железа на мостолыжки... кузнецы рядом, - ехидная улыбка мелькнула на заросшем, косматом лице воротника.
- Не спесивься, Афоня, не на того напал ноне! - огрызнулся, выпрямившись, Андрейка. - Сам батюшка-царь послал меня. Литцом да пушкарем буду.