Оглянулся, крикнул товарищам: "Гей!"
Казаки низко поклонились, звеня цепочками, четками и оружием.
Чубатые, седоусые атаманы с лукавой усмешкой из-под сумрачно нависших бровей осмотрели неподвижно сидевших на скамьях бояр.
Царь Иван поднялся со своего места (с шотландцами беседовал сидя) и тоже низко поклонился казакам.
- Здоровы ли, атаманы?
- Живем, великий государь, и богу за тебя молимся, - бойко ответил Заболоцкий.
Снова общий поклон.
"Разбойники, чистые разбойники! - думал Михаил Репнин. - Душегубы! С нами никогда царь не бывает так ласков, как с этими бродягами!" Сильвестр, вскинув очи к небу, вздыхал, что заметили многие из придворных. Адашев глядел с надменностью на толпу атаманов. Зато веселые, задорные улыбки появились у дворян и особенно выделялось лицо Василия Грязного. Неожиданно встретившись взглядом с ним, Михаил Репнин побагровел, насупился. "Сволочь! Пес!" - мысленно обругал он Грязного.
Коренастый, широкоплечий атаман Заболоцкий - старый рубака. На его красивом черноусом лице следы сабельных ран. В темно-синем казацком кобеняке, опушенном бобром, в малиновых суконных штанах и сафьяновых сапогах с золотыми украшениями, - он выделялся богатством своей одежды среди других атаманов. Его руки сверкали от множества дорогих перстней. У пояса кривая турецкая сабля в бархатных малиновых ножнах с позолотой.
- Великий государь! - громко произнес Заболоцкий. - Казацкие сотни с берегов Дона, Волги, Яика, Терека и с Гребня бьют тебе челом служить верно! Наслышаны мы о хотении твоем, государь наш Иван Васильевич, видеть нас и слово свое царское молвить нам. Великая радость от сего в казацких станицах... Буди к нам милостив, великий царь! А мы не забудем добро твое.
Поклонился царю Заболоцкий, а вместе с ним еще и еще сделали низкие поклоны и все другие его товарищи.
- Храбрые атаманы! - воскликнул царь с воодушевлением. - Господарь молдавский Стефан сказал про моего деда: "Он дома сидит и спит, а владения свои увеличил; а я, ежедневно сражаясь, едва могу защитить свои пределы". Наши соседи, ливонские немцы, посчитали и нас спящими... десятки лет не платят долга и, к тому же, - пытаются загородить от нас моря и иные царства. Обманывали немцы моего, блаженной памяти, родителя, великого князя Василия, а ныне обманывают и меня. Обещают то, чего не могут сделать. Немцы не одни. Врагов у нашего царства немало. На них-то и понадеялись немецкие вельможи... Надо ли нам терпеть?! Ужели кони наши охромели, сабли заржавели, копья притупились? Ужели мы не пойдем на защиту поруганных наших святых церквей и в тихости склоним головы перед бешеными псами? Казаки! Единой веры мы с вами, единой крови - к кому прилепитесь? Не слушайте краснословцев, осуждающих распрю с Ливонией... Наш гнев - гнев божий!.. Вседержителю угодно, чтоб наказал я лютерских еретиков проклятых, захвативших в древности земли наших предков... и надругавшихся над нашими людьми... Мне ведомо, что славный казацкий вождь Дмитрий Иванович Вишневецкий зовет казаков воевать с Крымом, с нехристями-мусульманами... Но то от казаков не уйдет... Победив немцев, прилепившись к морю, мы сделаем себя еще более сильными! И крымские нападатели не устоят в те поры перед нами. И коли казачество будет прямить нам и пойдет на Ливонию заодно с Москвой, то и царь доброхотством его пожалует и дела ваши незабвенны станут. Казачество же, со славою, помощью божией и царской, поразит врагов своих и на востоке, и на юге, и на западе... Ныне, ради победы над немцами, да будет наш союз и дружба нерушимы!..
Последние слова царь громко сказал на всю палату. Говорил он так, что у некоторых казаков выступили слезы.
Заболоцкий поднял руку; застыли поднятые руки и над головами остальных атаманов.