Она знала, что сестра мучительно страдает и от страха, и от неимоверного холода, ничем не могла ей помочь и стиснула кулачки, злясь на собственное бессилие.
Их нагло лишили всех гражданских прав! С ними обращались, как с преступницами, только потому, что нежданная смерть помешала их отцу, замечательному, честнейшему человеку, вовремя рассчитаться с долгами! Их приговорили к ссылке за океан, даже не поинтересовавшись, хотят ли они выплатить его долги многолетним принудительным трудом так далеко от родных мест. Их выставят на торги, и тот, кто даст наибольшую цену, станет их господином! Из них сделали почти что рабынь!
Возмущенная до глубины души, с колотящимся сердцем, Джиллиан шагнула на палубу. Внезапный порыв ветра сорвал с ее головы капюшон, чтобы безжалостно обдать холодом миловидное, с тонкими и безупречными чертами лицо, обрамленное белокурыми волосами. Опалив юного помощника капитана высокомерным взглядом в ответ на его вопрос, она позволила себе рассеянно взглянуть на напряженное и ставшее от этого еще менее привлекательным лицо Джона Барретта. И тут в первый раз их глаза встретились. Придя в ярость от его наглого и откровенного взгляда, молодая женщина почувствовала, что теряет самообладание.
— Вы спрашиваете меня, прибыла ли я сюда на законном основании, согласно решению суда? Ну что ж, у меня тоже есть что спросить! Законно ли делать из свободной уроженки Англии рабыню?
— Это снова ты! — Барретт буквально прошил ее яростным взглядом. — Отвечай на вопрос, стерва!
— На вашем месте, сэр, я бы вспомнила собственную биографию, чтобы правильно использовать это слово! — вспыхнув, язвительно ответила Джиллиан.
У капитана вырвался приглушенный смешок. Резким взмахом руки он остановил Барретта, угрожающе шагнувшего к девушке, и мягко обратился к Джиллиан:
— Отвечайте на вопрос, мадам.
— Этот постыдный фарс не стоит моего ответа! — кипя от негодования, прошипела Джиллиан.
Глаза капитана еще больше потемнели. В них загорелся мрачный огонь, от которого у Джиллиан мурашки побежали по спине.
— Мадам, отвечайте на вопрос.
— Вы говорите о законности, — с нескрываемым презрением проговорила Джиллиан. — А как быть с нравственностью? Или, вернее, с безнравственностью, когда из свободного человека делают раба? Или это такая мелочь, которая недостойна вашего внимания?
В темных глазах капитана начал разгораться гнев, и Джиллиан упрямо выставила вперед подбородок. Она ни за что не покажет, что этот сверлящий взгляд буквально проникает ей в душу и вызывает какой-то необъяснимый трепет. Она боялась этих глаз, но внутренняя дрожь не была связана со страхом. Сделав над собой усилие, Джиллиан продолжила с тем же откровенным презрением;
— Но, похоже, я попусту трачу слова. Вы всего лишь мелкий работорговец, строящий свое благополучие на крови соотечественников! А у работорговцев интерес всегда только один — прибыль! Какая уж здесь нравственность!
— Да заткните же ей, наконец, рот! С меня хватит! — взревел Барретт и снова шагнул к Джиллиан. — У нас нет времени выслушивать рассуждения о морали, особенно от гулящей девки, которая торгует собой на каждом углу!
— Лжец! Да как ты смеешь…
— Ты обозвала меня лжецом?! — брызгая слюной от ярости, проскрежетал Барретт. — Ты, дешевая шлюха, которая ради одного-двух пенни ляжет под кого угодно!
— Отвратительный лжец! — в бешенстве бросила ему в лицо Джиллиан. — Низкая, подлая тварь! Вы не способны узнать добродетельную женщину, потому что благородные чувства вам неведомы! Вы просто презренный и развратный человек, и будь я мужчиной, я бы…
Ее яростную тираду прервал слабый отчаянный вскрик у нее за спиной. Джиллиан стремительно обернулась и в ужасе замерла.