Под потолком мерцал пурпурный свет.
На ритуал устроенный властями,
Проник из ада весь дьяволитет.
Весьма не сдержан был сей сброд легавый.
От грязных шкур гулял по залу смрад.
И чёрных глаз с кишащих не спуская,
Огромный чёрт копытом бил в набат.
А там, на сцене, как на эшафоте,
Стояли люди – рыцари труда
И принимали медные офорты
Из рук чертей в награду за года
Работы в цехе (филиале ада)…
И ордена, похожие на ложь,
К стыду сказать, бренчали непарадно,
Но между тем, посверкивали всё ж.
Бардовой кровью капали знамёна.
Над потолком геральдика с косой.
А в глубине, на заднике – икона
Веельзевула… Экое шизО!..
В проходах дымно жарили баранов,
Гремели тарой, полной «аш-о-аш»…
…и пробирались с боем ветераны
Уйти из зала через бельэтаж…
Какой фуршет? какие дифирамбы?
Скорей на воздух, горечи полны,
По лестницам сбегали, как по трапам,
Легенды развалившейся страны.
КОТ НА ПОДОКОННИКЕ
На подоконнике, в углу,
Спиной к откосу прислонившись,
Грустит британский мой шалун,
Гоняя взглядом птиц по крышам,
Стрекочет, чавкает, фырчит,
Как настоящий имитатор
И будто птицам говорит:
« Кончай дразнить меня, ребята…
До вас я в жизнь не дотянусь,
Как до Луны и до Бразилии…
Но я, меж тем, котом зовусь!..
Иль вы об этом подзабыли?
Иль вы забыли, что котов
И без меня полно в округе?
Вон, кто-то там уже готов,
В когтях кота крича в испуге.
И вам хвосты укоротят,
Коль не заткнётесь, пустозвоны!
Кастрат он – не дегенерат:
Блюдёт кошачии законы…
Пусть заоконные они,
Но я домашний кот, ребята.
Смотреть на вас – что видеть сны.
А сны – ни в чём не виноваты.…»
И кот затих, видать уснул…
Пусть отдохнёт от трудной роли.
А я вкусняшки сыпанул
Ему в тарелку… Жалко, что ли?..
Ещё за ним понаблюдал
И… сам уснул в нелепой позе,
Переживая за кота
На полном, так сказать, серьёзе.
И видел сон, как мы с котом
Весь год по Африке кружили,
Где все его считали львом
И даже гимн ему сложили.
«УСЛИШИТЕ МЯ ЧЕЛОВЕЦЫ…»
Уходим внутрь себя,
Себя не узнавая,
Не споря с суетой,
Не властвуя над ней;
Уходим внутрь себя,
Забытому внимая,
Чтоб испытать восторг
Вернувшихся людей;
…из миллиарда слов
На главные три слова,
Как будто на маяк
Из мокрой рваной тьмы,
Вне глаз полночных сов,
По пламенному зову
Того, чей путь всеблаг
(пути не знаем мы);
Уходим внутрь себя,
Приятно умирая,
Простясь с инертным злом
И цепкостью когтей,
Не выходя на связь,
Игры не нарушая,
Под правильным углом,
Как рыба из сетей.
Чего боятся нам
В зашторенном пространстве
Прилизанных святош,
Воюющих за жезл?
«Вот длань моя, возьмись,
Пугливый раб и… царствуй!..
Не хочешь? От чего ж
Тогда ты так блажен?..»
Не слышим мы Его,
Открывшего ворота,
Восшедшего за нас…
А нам не по нутру…
А нам милей амвон,
Да «горькая» до рвоты,
Да реки лживых фраз,
И алость на ветру.
Мы крестимся, хотим
Чудесных исцелений,
Лекарственный букет
Целуем в корешки…
Идти, иль не идти?.. -
Страдаем мы от лени,
Боясь взглянуть на свет…
Но чёрные очки…
И проживая жизнь,
Из жизни извлекаем
Лишь временный успех.
И нет тому конца.
А там, в груди дрожит,
Пока ещё не камень
И выдаёт «тире»
От первого лица.
Уходим внутрь себя,
Пугаясь в переходах
И синей темноте
Блукающих существ…
Уходим внутрь себя,
Залив страданья йодом,
Без злобы на людей
Да и на мир вообще.
В ПРЕДВЕРИИ ГИБЕЛИ МИРА
В одной из холодных комнат,
Со светом, лучами в завтра,
Я вышел с трудом из комы,
К дальнейшему без азарта.
Я встал и побрёл коридором,
Входя в лабиринт подвала,
Где трубы, гудя как горны,
Тянули свои хоралы.
А слева и справа – кладовки,
С набором нелепых творений…
Я шёл так особенно долго,
Пока не набрёл на ступени,
Ведущие серпантином
К лиловому выходу в утро
С фактурным налётом тины
И чужеродных продуктов.
Увидев, во что мир ввергнут,
Я сдался пред этой былью,
Готовый принять на веру
Победу золы и пыли.
И было мне жутко от мысли,
Что не испытал испуга
При виде вчерашних истин,
Заросших грибком муругим,
Средь правильной паутины,
Унылых домов и грязи…
Но так ли неисповедимы
Пути? И зачем же сразу
Ссылаться на неизвестность,
Коль сами повинны в этом?..
…и Солнце ушло безвозмездно,
Отдав темноте планету.
Я двигался по наитию,
Всё тщетно пытался вспомнить,
Как выглядят пирамиды
И, почему-то, Япония…
…со всех четырёх направлений -
Невидимый свет радиаций.
А в свете его – мавзолеи
Тиранам погибших наций.
В пугливых потоках энергий,
Истаяв до крошечной точки,
Я снова, похоже, низвергнут,
В религию дня и ночи.
……………………………….
Пророчествуя пред крушеньем,
Я всё ещё уповаю
На случай… Но нет решенья…
…и, следовательно, не успеваю…
О ЦВЕТЕ
Цвета природы – не случайны
И каждый цвет – носитель мысли.
Цвет голубой – само молчанье.
Цвет синий – хлад бездонной выси.
Зелёный цвет… И что ж он прячет
В своих бесчисленных оттенках?
Оттенок тёмный – мудрость значит,
А светлый… светлый это – дети.
Цвет серебра: «сияньем лунным
Приподнята завеса ночи,
Где альт, смычком скользя по струнам
Выводит нам мотив барочный…»
Цвет красный – двойственная сила:
Добра и зла орнамент красный…
И пусть порою зло красиво,
Но доброта… она – прекрасней!
Трезвит и будит разум – жёлтый,
Тревожит душу листопадом.
Звездой для радости зажжённый,
Он дан нам, будто бы, в награду
За предрассветную надежду
И робко тлеющие души.
То до лимонного он нежный,
То до горчичного он скучный.
Цвет золотой – материален,
Хоть и религией отмечен.
Он – власть и ненависть, буквально,
И этим мраком обесцвечен…
А что до символа, то вряд ли
Кто в золотом увидит нечто.
И одиночествуя рядом,
Нам осень – золотом навстречу.
Цвет бронзы – статуи, монеты,
Остановившееся время…
Крупицы прошлого планеты
Мертвы. А смерть, она – не греет.
Но льёт со звонницы раскатно,