В отличие от первого случая, роды были совсем не тяжелые. Маленький черный жеребенок аккуратно выскользнул из утробы своей матери и лег на землю в своей мокрой рубашке. Габрия осторожно освободила его от оболочки, отрезала и перевязала пуповину. Нэра дотянулась до него и принялась неистово его вылизывать.
Габрия отступила в сторону, слезы радости струились по ее лицу, когда она смотрела, как жеребенок пытается встать на ноги. Солнце поднялось над холмами, и его лучи пробились сквозь листву, согревая и лаская малыша хуннули. Он с трудом поднялся на ноги и подошел к матери, чтобы получить от нее свой первый завтрак.
Габрия привела в порядок поляну и ушла, чтобы убрать последствия родов и дать Нэре побыть одной с малышом. Пока трудилась, она улыбалась, счастливая. Жеребенок был жив, и с Нэрой все в порядке! Все ее существо пело песню радости. Она и не представляла себе, как сильно было ее беспокойство, пока все это не кончилось. Довольная, она вернулась на поляну. Она была такой уставшей, что решила прилечь на минутку, и тут же заснула.
В трелде, совсем рядом, протрубил рог, приветствуя солнечное утро. В клане начинался новый день. Этлон, облачившийся в лучшие одежды, направился к жилищу лекаря. Зазвенел маленький колокольчик, подвешенный у входа.
- Входите! - крикнул Пирс. Лекарь вынул свежий горячий хлеб из формы, затем осторожно положил плоскую и тяжелую ковригу на деревянный поднос. Хлеб соскочил с подноса и шлепнулся на пол.
Улыбаясь, Этлон поднял ковригу с ковра и вновь водрузил ее на блюдо.
- Спасибо! - сказал Пирс и посмотрел на результат своего труда. Взгляните на это. Этим можно сломать зубы. Я, наверное, никогда не овладею ремеслом пекаря.
Этлон сел на табурет, все еще продолжая улыбаться.
- Для этого нужна женщина.
Лекарь скорчил гримасу:
- Когда-то у меня была женщина. С ней было больше возни, чем с выпечкой хлеба.
Молодой человек рассеянно кивнул, пока его глаза обшаривали шатер в поисках Габрии. Пирс взглянул на Этлона и понял, что визит его не случаен. Лекарь повернулся к вождю спиной и принялся перекладывать кашу на блюдо, стараясь выглядеть естественным.
- Где она? - спросил вождь.
Пирс беспокойно взглянул на него, затем нацедил две кружки эля, поставил блюдо с кашей на стол и сел, прежде чем ответить.
- Я не знаю. Она ушла среди ночи.
Этлон стукнул кулаком по столу:
- Кое-кому, видимо, придется прибить ноги этой девчонки гвоздями.
Пирс взял ложку и погрузил ее в кашу.
- Ее вещи здесь.
- Хорошо, может быть, она вернется, - сказал он, опустив взгляд в кружку с элем.
Пирс поднял на него глаза:
- Она всегда возвращается.
- Хм. Я только хотел бы, чтобы она сообщала, куда уходит.
Он сидел и угрюмо наблюдал, как Пирс завтракает. Его всегда очаровывали спокойные, почти ритуальные манеры лекаря за едой. Это да еще привычка держать себя - вот все, с чем Пирс не расставался, когда был изгнан из Пра-Деш одиннадцать лет назад. Этлон никогда не был в этом великом городе и чувствовал, что есть многое, чему следует поучиться, прежде чем отправиться туда.
Пирс опять поднял голову, и их глаза встретились. Лекарь медленно положил ложку и расправил свои узкие плечи.
- Я хотел бы просить об услуге, - сказал он, делая над собой усилие. Я желаю отправиться с вами.
Вождь был изумлен:
- Ты клялся, и больше раз, чем волос в гриве у лошади, что никогда не вернешься в этот город.
Пирс кивнул:
- Я помню. Но боги, надеюсь, простят мне, если я переменю решение. Габрии может понадобиться моя помощь. Кроме того... - он отвел глаза, она напомнила мне о некоторых давних событиях. Пора возвращаться.
Этлон подался вперед, ошеломленный. Насколько он знал. Пирс никогда и никому, кроме, быть может, Сэврика, не говорил, почему он покинул Пра-Деш.