Девочке исполнилось одиннадцать лет, за все эти годы она ни разу не огорчила меня ни единым словом или поступком. Но в тот вечер…
В тот вечер я писал, бегая по клавиатуре компьютера бойкими пальцами. Подошла доченька и, обняв меня сзади за шею, спросила:
– Папа, откуда берутся дети?
– Дети? – озадаченно переспросил я и повернулся к дочери, пытаясь заглянуть в её чистую душу.
– Да, дети… у черепашек. У нас две черепашки, живут вместе, а детей почему-то у них нет.
– Они живут в неволе, а черепахи в неволе не размножаются, – ответил я и почувствовал себя очень умным.
Дочь на секунду задумалась, что-то созревало в её маленькой, аккуратно причёсанной головке.
– А у курочек? – она настойчиво глядела на меня невинными глазами.
– У курочек? – опять переспросил я, затягивая паузу. – Из яичек! – и почувствовал себя очень сообразительным.
– Из яичек? – дочь хитро глянула на меня.
– Да, да, – закивал я головой, понимая, что на третьем вопросе засыплюсь. – Ты расспроси у мамы, она лучше тебе объяснит…
Сказать по-честному, где-то в глубине души мне думалось, что дочь всё знает, и эта крайне щекотливая тема как бы уже исчерпана. Понятно, что я спасовал, переведя стрелку на жену, хотя и понимал, что благородством здесь и не пахнет.
– Мама! – громко и, как мне показалось, вызывающе спросила дочь, проникнув в спальню жены. – Откуда берутся дети?
– Дети? – видимо, и ей нужна была спасительная пауза. – Ты к папе зайди, он у нас такой умный. Он всё знает.
– У папы я уже была, он сказал, что ты лучше знаешь.
– Он так сказал? – с угрозой, которую мог уловить только я, переспросила жена.
Я втянул голову и сжался до размеров маленькой букашки, которую трудно было бы найти на сиденье кресла. А дочь тем временем рубила направо и налево, не оставляя своей матери надежды на спасение:
– Мама, я давно уже хотела поговорить с тобой серьёзно…
Конец ознакомительного фрагмента.