"Ведь не случайно ко двору Кабуса приехал знаменитый Авиценна - Абу Али Ибн Сина, но, к сожалению, Кабус умер и не мог уже способствовать трудам его. Но ведь традиции культуры Гургана остались жить и после Кабуса. Ведь недаром дочь Кабуса, златокосая Заррин Гис, приняла Авиценну и создала ему все условия для плодотворных астрономических наблюдений. Ведь и непоседливый Бируни мог бы..."
Николай Николаевич вздрогнул при слове "златокосая" и очень подозрительно посмотрел на Анжинира... Видимо, мрачное выражение лица гостя навело Николая Николаевича на подозрение. Возникли непредвиденные ассоциации. Николай Николаевич вспомнил о нетипичном для восточных женщин огненно-рыжем цвете волос джемшидки и вообразил невесть что о миссии Анжинира.
Именно тогда он повез в торжественном кортеже Великого анжинира искать невесту-иомудку, ткущую ковер, и именно тогда они оказались в юрте с пленницами.
В конечном итоге огненноволосая рабыня оказалась на советской погранзаставе и была спасена от зверской расправы.
И что самое неожиданное во всей этой истории: спустя сутки в Гассанкули прибыла старая скрипучая туркменская арба. И в ней оказался примитивный, кое-как склепанный из кривых лесин ткацкий станок с неоконченным, но искусно вытканным ковром отличной тонкой художественной работы. Его привезли таким незаконченным, каким иомудская невеста оставила его, прервала работу по приказанию хана Номурского, со всеми натянутыми нитями основы, с челноком с синей ниткой, с мотками цветной шерсти, висевшими на раме, с кольями в глине и пыли, вытащенными из пола юрты. И посылку сопровождало любезнейшее письмо хана, в котором сообщалось, что аксакалы яшулли шлют сей незаконченный ковер со станком в дар ташкентскому музею, на добрую память Великому анжиниру, столь любезно посетившему райский аул Дженнет.
Судя по стилю письма, его писали, конечно, не старики яшулли из Дженнета. Сочинил послание человек явно образованный, по меньшей мере магистр гуманитарных наук, каким, конечно, мог быть в диком ауле Дженнет единственно профессор Николай Николаевич хан Номурский Гардамлы.
Посоветовавшись с успевшей прийти в себя от всех ужасных и трагических событий Шагаретт и получив консультацию известного гассанкулийского кораблестроителя и капитана Ораза Мамеда - дядюшки джемшидки, Мансуров послал с Аббасом Кули полную стоимость незаконченного ковра, коврового станка и мотков шерстяной пряжи в полновесных персидских кранах из чистого серебра на имя невесты. Он также счел необходимым возместить в такой же сумме все хлопоты иомудской невесты за те месяцы, которые ей понадобятся, чтобы соткать новый ковер и приблизить вожделенный день свадьбы.
Именно Шагаретт особенно настаивала на этой части оплаты, ибо и в ее племени невесты ткут свадебный ковер, который часто решает жизненные судьбы юных джемшидок.
- Если бы меня не украли звери-бардефуруши, если бы они не волокли меня по каменным тропам, не затащили бы в аул Мурче, а потом сюда, в соленую степь Гургана, я бы, может быть, уже соткала свой ковер и, может быть, уже была не девственницей, на которую покусился этот зверь гюмиштепинский тиран, а женой своего возлюбленного, какого-нибудь Рустема.
Она говорила это, чуть прильнув к плечу Великого анжинира, заглядывая в его глаза и что-то уж слишком придвигая свое белое нежное лицо к его лицу, совсем не глядя на присланный незаконченный ковер иомудской невесты, хотя явилась она в сопровождении своей подруги Судабэ именно затем, чтобы рассмотреть этот музейный экспонат и дать чисто деловой совет Алексею Ивановичу.