- Все еще болтая, он натягивал на себя с помощью прибежавших слуг шелковый халат. - Я сам провожу тебя. А ты, Гузель Гуль, надень тоже что-либо, чтобы прикрыть стыд. Поехали к иомудской невесте. Средазкомстарис, говоришь? Пусть будет Средазкомстарис. Посмотрю, как приобретаются музейные экспонаты. Эй, подать коней!
Поистине профессор был не только профессором, но и владетельным ханом Номурским. Не прошло и минуты, как у белой юрты сформировалась целая пышная кавалькада, блиставшая белыми, шелковистой шерсти папахами, малиновыми лоснящимися шелковыми халатами, бряцающая оружием, роскошными сбруями и восседающая на кровных великолепных текинских конях. Откуда что взялось? Видимо, темный, грязный аул Дженнет по случаю приезда чужаков уже давно насторожился и все могучие красавцы джигиты сидели в своих юртах, готовые по одному знаку своего вождя выскочить из темных уголков, взлететь на огненных коней и, обнажив клинки, мчаться и разить.
Великий анжинир искоса глянул на ехавшего рядом с ним Ивана Прохоренко. Но его загорелое докрасна лицо с лихими казацкими усами и столь же лихим казацким чубом оставалось равнодушным. Слегка оживлялось оно, когда взгляд бойца падал на Гузель Гуль.
- Ну и дивчина! - бормотал он и откровенно любовался молодой женщиной. А она сидела на роскошно убранном аргамаке, разодетая, вся в шелках, ожерельях из сотен серебряных монеток, гордая и важная, как и подобает любимой жене хана.
Несколько беспокоило Алексея Ивановича отсутствие Аббаса Кули. Не мешало бы ему быть поближе.
Но самое удивительное, что весь пышный и воинственный кортеж двигался по аулу Дженнет всего каких-нибудь сто - сто пятьдесят метров. Остановились все перед скромной, обитой обветшавшей кошмой юртой. По обе стороны ее резной дверки стояли вооруженные до зубов живописные джигиты.
- Ого, невесту охраняют? - заметил Иван Прохоренко.
- И ткацкого станка не вижу? - в тон ему сказал Великий анжинир, и ему стало неприятно.
- Минуточку, - воскликнул профессор. Он был неузнаваем в папахе и воинственном одеянии, и лишь его круглое лицо оставалось все тем же добродушным и хитроватым. Он буквально свалился с седла на руки подхвативших его джигитов. Рядом с ним очутилась спорхнувшая с коня Гузель Гуль.
Взмах жирной руки профессора - и дверь юрты распахнулась. Таким же небрежным взмахом профессор пригласил Анжинира войти.
В душную, пахнущую старой кошмой тьму вошли Николай Николаевич, Гузель Гуль, Анжинир и появившийся внезапно Аббас Кули. Остальным профессор приказал остаться снаружи: "Этнография их не интересует".
Когда глаза привыкли к сумраку, Великий анжинир смог убедиться, что никакого станка, никакого ковра в юрте не оказалось.
В окружении туркменок, судя по высоким кокошникам и платкам, закрывающим нижнюю часть лица, почтенных матрон, в юрте оказались персиянки-рабыни...
- Шагаретт!
- Наузабеллах! Вот где они, бедняжки! - завопил непосредственный в своих чувствах Аббас Кули. - Ездим за тридевять земель, ищем, шарим, а красавица здесь!
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Они ведут за собой
Караван тоски и слез.
Но и во тьме
Тлеет огонек
Звезды.
Р у м и
Едва ли кто другой, кроме умудренного опытом хитреца и ловкача контрабандиста Аббаса Кули, смог бы увести с женской половины дворца Овез Хана Шагаретт в "ночь ужаса и смятения". Для этого необходимо было иметь опыт змеи и ловкость ящерицы.
Но не надо забывать, что шлявшийся по базарам хитроумный коммерсант Аббас Кули, желавший приобрести по сходной цене рабыню тонкостанную, с полными бедрами, уже много дней готовил похищение джемшидки. Веселый, общительный, он немало пролил "капель золотого дождя" на пыльные тропинки и улочки Гюмиштепе.