О! Лжец ты базарный, Ишан Дурды, - и проклинаю тот час, что ты родился на свет такой! Морщинистые шеи! Да разве у озерных лебедей такие белые шейки? Я видел! Кусаются, точно змеи! Да, кусают таких конопатых животных, как ты, ишан, до крови кусают. Лягаются, как дикий кулан. О жестоко несчастные девушки несчастной Персии! Лепестки розы! Звезды ночи - сиреневые аметисты! В чьи драконьи руки вы попали!
- Эй ты, хватит, - наконец спохватился Ишан, хотя ему, страстному персу, субъекту полнокровному, чувственному, слушать восторженное описание, почти поэтическую оду девичьей красоте было отнюдь не противно. И тем более восторги о товаре, а рабыни-персиянки, бесспорно, товар, и притом ценный, как показали события, были вполне к слову, вполне уместны. Тем не менее он оборвал восторженную речь Аббаса Кули. - Хватит, а то господин начальник распалится и забудет о высоких законах и задумается о девичьих прелестях. А забывать, где мы и что мы, не следует. Известно ли вам, что случилось с пророком нашим Мухаммедом?
А так как начальник отнюдь не расположен был привлекать к решению спора основателя ислама и молчал, Ишан Дурды продолжил:
- Пророк мусульман поистине велик. Убедившись, что христианам никак не приклеить мусульманских правоверных голов, он повелел отрубать христианские. Но это присказка, а сказка, как говорите вы, русские, будет впереди. Итак, продолжим, дорогой мой начальник, с того места, с которого начали. С того, что ишанам дарят девушек. Одна рабыня мне приглянулась. Другую...
- Никаких компромиссов...
- Но вы разве не убедились, что далеко не все ишаны подвижники и духовного типа аскеты. Ишаны на Востоке обычно очень почтенные люди, светильники разума, за что их и называют почтительно - "ишан", что в переводе...
- Из всех людей ишаны больше всего уважают самих себя.
- Ишаны - светильники разума? - зашумел Аббас Кули и даже непочтительно вскочил с места. - Ишаны - светильники? Разума? Нет! Ишан черный фитиль для светильника! Без масла он не горит.
- Ну, масла у нашего хозяина-ишана предостаточно, - усмехнулся начальник. - И если он захочет, пламя мудрости и предусмотрительности загорится без копоти...
- Вот это сказано!
- Я исхожу из того, что душа человека, тем более такого мудреца, не наглухо захлопнутая, не заколоченная дверь!
- Простите, Ишан Дурды, а не займемся ли мы делом?
- А плов! Роскошный плов по-персидски! С курочкой! А?
Беседа за пловом, к тому же изысканно вкусно приготовленном, безусловно, очень приятна. Воздух в горном, забравшемся к самым небесам ауле с поэтическим названием Бендесен еще приятнее, особенно вечером, когда веет с вершин Копетдага освежающий, пахнущий бальзамом ветерок и постепенно зажигаются огоньки звезд. А над мирными юртами и плоскокрышими хижинами вьются синие дымки и распространяются по долине приятные запахи жареного и вареного, от всего окружающего веет покоем и благодушием.
Но и признаки благодушия исчезают из разговора меж гостем - Великим анжиниром, начальником воднохозяйственной экспедиции, и достопочтенным хозяином аула Бендесен Ишаном Дурды. Чем глубже и темнее ночь, тем темнее и глубже дебри, в которые заводит их спор.
Упрям Ишан Дурды. Стоит он на своем:
- Девушки-персиянки - товар, такой же товар, как и бараны, и кобылы, и верблюдицы.
Хитер Ишан Дурды. Знает он, что злит собеседника. А возможно, делает это нарочно, чтобы заставить гостя рассердиться, разнервничаться, оскорбить хозяина. А оскорбление хозяина в хорасанских горах может привести к большим, очень большим неприятностям.
И ничего Ишан Дурды не говорит, где сейчас товар - рабыни-персиянки.
Ночью над ухом спящего начальника шелестит шепот. Шепчет неистовый, не знающий сна Аббас Кули:
- Увезли. Увезли по дороге в Соленые Горы...