Генстрем за годы миссионерской деятельности в Кашгарии, очевидно, отвык от простейших гигиенических привычек и не пользовался носовым платком. - На чужбине и заяц может съесть твоего ребенка. Мы с коллегой герром Беммом... - да вот и он, оказывается, поднялся. Тьфу, во рту гадость. А пили вчера вроде все доброкачественное. Мы тут с коллегой придумали план. Заходите, Мориц, господин уполномоченный зовет нас чай пить. Отличный крепкий чай после излишеств. Преотлично!
Второе лицо, ничем не похожее на первое, всунулось в дверь. Лицо Морица Бемма, геолога, самоуверенное, самодовольное, лицо чванливой "прусской бестии".
Своей физиономией Генстрем выдавал свои хитрости и ловкие, по его мнению, лисьи ходы. Но он еще разводил дипломатию, стараясь скрыть свои истинные намерения.
Физиономия же Морица Бемма, типичного прусского юнкера, прямолинейного военного чина, говорила: "Стань смирно. Дейчланд юбер аллес! Германия превыше всего!"
"Каналья! Последний бродяга, проходимец перед ним - почтенный человек. Бемм в открытую прет. И ни с кем, ни с чем не считается. И то хорошо. По крайней мере, знаешь, что делать".
Мориц Бемм не скрывал своего пренебрежительного отношения к наивным ходам пастора Генстрема. Бемм молчал, иронически выжидая - а не поймается ли большевик на удочку.
План миссионера сводился к следующему:
- Похитители-джемшиды ушли всей ордой в Иран в кочевья к своим соплеменникам на реку Кешефруд. Туда и послан человек с предписанием. В нем в настойчивой форме предложено духовному владыке мазара Турбети Шейх Джам мюршиду Абдул-ар-Раззаку в ближайшее время доставить в город Меймене семью господина комиссара. Уездный начальник знает такое слово, которое убедит Абдул-ар-Раззака повиноваться. Уездный начальник настолько уверен в послушании джемшидов, что высылает завтра вооруженный наряд из состава своего гарнизона на границу встретить семью господина комиссара и сопровождать ее в Меймене.
- Но почему мюршид?..
- Вы хотите спросить - почему он исполнит приказ уездного начальника, будучи на территории другого государства? - недовольно заворчал Мориц Бемм, потирая тыльной частью руки свои маленькие усы, похожие на рыжих колючих жуков, расположившихся под хрящеватыми ноздрями на верхней губе. Почему, вы хотите спросить? Потому что иначе мюршиду и сунуть нос нельзя будет сюда. А начальнику уезда важно устранить повод для осложнений между Ираном и Афганистаном. Если у него возникли осложнения, Кабул прогонит его. Вы получите свою семью и... уедете. Я откровенен. Вам нельзя будет оставаться здесь. Просто и ясно. Такая история бросила на вас тень. И вы заинтересованы, и уездный начальник против всяких осложнений.
- Ясно по-военному! Коллега военный человек.
Сконфуженный проповедник пыхтел и сморкался звучно прямо на ковер.
Пояснил мысль Генстрема Мориц Бемм:
- Положение отвратительное. Обстановка... Чувства верующих напряжены до предела. Господин Генстрем еще известен - вы это уже знаете - на Востоке в качестве исламского проповедника Мамеда Ахунда. А для нас с вами Мамед Ахунд - стена. И наконец, мы не заинтересованы, чтобы вас здесь разорвали в клочки, - криво усмехнулся Бемм.
Шведский миссионер - мусульманский поп! Даже в облике Генстрема Мамеда Ахунда произошли изменения. Он сбросил с себя свои кашгарские лохмотья и облекся в более благопристойные одежды имама мечети. Но удивляться на Востоке ничему не следует.
Мог бы Мансуров сказать этим путешественникам многое: потребовать от них, чтобы они не вмешивались в чужие дела, чтобы они, наконец, сами убрались из Меймене и вообще из пограничного района. Но надо выиграть время. Надо поговорить с начальником уезда. Надо стиснуть зубы и принять меры, чтобы опасность не угрожала близким.