Вообразив невесть что, девушки, обнадеженные тем, что в ауле у них неожиданно нашлись друзья, выбрались сами, не дожидаясь, когда дверь откроют друзья или... враги.
Приказа начальнику экспедиции повторять не пришлось. Все, кто был здесь, бросились искать девушек. Но... Никаких следов. Остались лишь глаза... Полные ярости и мести глаза. И откуда-то из глубины памяти возникли слова: "Но очей молчаливым пожаром ты недаром меня обдала".
Уже совсем рассвело, когда участники поисков собрались на окраине у главного въезда в аул Мурче. И смотрели на степь, на близкие, совсем сиреневые горы.
- От хитростей женщины даже самый страшный див убежит лишь за сто лет пути, - сердился арчин. Сам похожий на дива пустыни, он так и вышел из своего аула в нижнем белье с коптящей семилинейной лампой, сберегая огонек ее толстой ладошкой от утреннего ветерка. - Никуда не денутся, - сказал он. - Проголодаются, сами объявятся.
- Нет, ты, арчин, не человек! - накинулся страстно и свирепо Аббас Кули на толстоликого. - Ступи ногой мне на голову, но так не пойдет!
- Э, я вижу, от пронзительного взгляда красавицы у некоторых сердце растворяется в воде, точно кусок соли!
- Собирай людей! - закричал Аббас Кули. - Давай своих молодых всадников.
Тогда арчин повернул к начальнику экспедиции свое толстощекое лицо и жалобно сказал:
- Мой дом, товарищ, осветился вашим приездом. Мы сделали и сделаем все, чтобы помочь в вашем благородном и полезном деле - розыске воды, но... Где мы будем искать пропавших рабынь, не знаю.
Он присел на краю пыльной дороги и задул огонек лампы, желая показать, что поиски пора прекращать.
Но не так думал Аббас Кули.
- Клянусь, плохо тебе придется, арчин! Эти мои слова истинны, как солнце.
Пришлось вмешаться начальнику экспедиции, чтобы предотвратить ссору. Он понимал, что арчин не обязан продолжать поиски. Но решил уговорить его. И уговорил. В одном толстощекий остался при своем мнении. Он считал, что освобожденные персиянки по сравнению с захваченной контрабандой никакой ценности не представляют. Одна с ними возня. Ищи, а если найдешь - вези на станцию Бами, сдавай местным властям, пиши объяснения, теряй время, отрывай людей от полезных работ. Он серьезно заподозрил, что какая-то из пленниц Аббасу Кули приглянулась своей красотой.
"Везде, где кокетливые красавицы, там бедствия, смятения, несчастия".
И все же он дал и лошадей, и выделил несколько вооруженных парней для поисков. Больше того, он поехал сам.
"Эх, арчин, арчин, - ворчал он, - зубы-жемчужины твои поредели, время избороздило твой лоб морщинами, словно воду в хаузе рябью, а ты мечешься по свету в поисках каких-то там..."
Отчаянно он не хотел ехать, но именно он сразу же напал на след. Выезжая из аула и труся по пыльной дороге, он сказал:
- Поедем к кяризу. Тут кругом степь ровная, ровнее чем ладонь. Спрятаться и мышь не сумеет. Значит, они, ваши красотки, забрались в кяриз и трясутся от страха в каком-либо колодце...
- Трясутся от страха некоторые, - зло сказал Аббас Кули, - не надо бояться, когда пошел охотиться на тигра.
Но арчин надменно пропустил реплику мимо ушей и, повернувшись к начальнику экспедиции, равнодушно заметил:
- Небо вывернулось наизнанку. Почему медлят зеленые фуражки? Еще вчера я послал в горы на границу человека.
Смысл слов толстоликого не сразу дошел до сознания. Лишь позже начальник понял, в чем дело.
Сейчас он заинтересовался местностью. Даже все ночные, несколько мелодраматические события не заставили его забыть о деле. Он все время привставал на стременах, разглядывая ровную, как гладильная доска, степь. Ее резко на юге ограничивала плоская возвышенность, переходившая скачком в скалистую стену главного хребта. Утро еще только занималось, и лессовая дымка еще не поднялась под лучами восходящего солнца.