Женщины мололи зерно, чистили рыбу, чинили сети, за ними смотрели мужчины, которые с непроницаемыми лицами сидели на ступеньках своих домов или в тени деревьев, покуривая глиняные трубки и потягивая зеленый чай из выщербленных кружек.
В одной деревне они увидели каменную клетку со свернувшимся на белом песке небольшим драконом. Дракон был черным, с двойным рядом шестиугольных пластин вдоль хребта, он спал, положив, как собака, чешуйчатую морду на передние лапы. Мухи облепили его глаза с удивительно длинными ресницами, от него пахло серой и болотным газом.
Йама вспомнил неудачную охоту в конце прошлого лета перед тем, как бедный Тельмон уехал навсегда. Ему захотелось получше рассмотреть это чудо, но префект прошел мимо, не бросив на дракона ни одного взгляда.
Иногда деревенские жители подходили взглянуть на шагающих в молчании Йаму и префекта Корина, за ними бежали мальчишки, пытаясь продать ломти арбуза, отполированные камешки кварца или сплетенные из колючих плетей амулеты. Префект Корин не задерживал взгляд на оживленных кучках мальчишек, он не утруждался даже поднять посох, чтобы расчистить себе дорогу, а просто проталкивался сквозь толпу, как сквозь чащу. На долю Йамы выпадало извиняться, просить прощения, снова и снова повторяя, что у них нет денег и они ничего не собираются покупать. У Йамы, правда, было два золотых реала, которые ему дал эдил, - на одну такую монету можно купить целую деревню, а мелочи у него действительно не было. У префекта Корина не было ничего, кроме посоха, шляпы, леггинсов, домотканой туники, сандалий и одеяла, а на поясе висел кожаный футляр с каким-то мелким инструментом.
- Будь с ним осторожен, - шепнул эдил, обнимая Йаму на прощание. Делай все, что он тебе говорит, но не более того. Не открывайся ему больше, чем необходимо. Он ухватится за любую слабость, любое отклонение и использует против тебя. У них так водится.
Префект был аскетом, почти лишенным потребностей.
Он пил чай, заваренный кусками пыльной коры, а ел только сухие фрукты и распускающиеся почки манного лишайника, которые собирал на скалах, правда, он не мешал Йаме жарить кроликов и ящериц, пойманных вечером в плетеные силки. По дороге Йама ел ежевику, сорванную в колючей гуще кустов между разрушенных гробниц, но сейчас пора ежевики почти прошла, и под молодыми листьями находить ягоды было нелегко, а префект Корин не разрешал Йаме отходить от тропы дальше чем на несколько шагов. Он говорил, что среди гробниц бывают ловушки, а ночью и того хуже: вампиры и другая нечисть. Йама с ним не спорил и, если исключить необходимость уединения для туалета, всегда оставался в поле зрения префекта. Сотню раз ему хотелось сбежать, но он сдержался. Не сейчас. Еще не сейчас. По крайней мере он обучался терпению.
Полосы необработанной земли между деревнями становились все шире. Все меньше попадалось затопленных полей и все больше разрушенных гробниц, покрытых вьюном и мохом среди шелестящих зарослей бамбука, рощиц финиковых и масленичных пальм или группы темно-зеленых болотных кипарисов. Вот позади осталась последняя деревня, тропа расширилась, превратившись в мощеную, стрелой уходящую вдаль дорогу. Она напоминает древнюю мостовую между рекой и Умолкнувшим Кварталом ниже Эолиса, подумал Йама и вдруг осознал, что это та же самая дорога.
Шел третий день путешествия. Они стали лагерем в лощине, обрамленной высокими соснами - в них, путаясь, шелестел ветер. Великая Река плавно катила свои волны прямо к Галактике, которая даже в столь поздний час показала над горизонтом только верхнюю часть Десницы Воина. На вершине туманной цепочки звезд сияла холодным резким светом Синяя Диадема. Звезды ее ореола мерцали словно остывающие угольки на холодном очаге небесной глади. Тут и там виднелись тусклые пятнышки далеких Галактик.