Откуда же тогда Лоб взял деньги на свой пьяный разгул? И кто спас его самого из старой гробницы и переправил в башню Озрика и Беатрис? Сердце сжалось у него в груди, когда он понял, кто это и как она узнала, где его искать.
Ананда отвернулся и стал смотреть, как на парадном плацу перестраиваются солдаты: одна колонна превращается в две, и они бок о бок маршируют к главному входу во главе с сержантом Роденом, громко отсчитывающим ритм. Немного погодя Ананда спросил:
- Тебе никогда не приходило в голову, что Луд и Лоб были чем-то похожи на тебя? Они тоже хотели отсюда выбраться.
Йама хотел увидеть, как Лоба и хозяина таверны увезут из замка, но даже этого ему не разрешили. Закиль нашел его у окна, когда он смотрел во двор, где солдаты впрягали в белый фургон упирающихся лошадей, и увел его в библиотеку.
- У нас так мало времени, господин, а сказать надо очень многое.
- Тогда стоит ли пытаться? А ты идешь на казнь, Закиль?
- Мне там не место, господин.
- Наверное, это отец приказал тебе чем-нибудь меня занять. Я хочу все увидеть, Закиль. Они пытаются полностью меня отстранить. Думаю, хотят пощадить мои чувства. Но воображать еще хуже, чем знать наверняка.
- Видно, я чему-то тебя все же научил, а то я уже начал удивляться.
Закиль редко улыбался, но сейчас позволил себе хмыкнуть. Это был высокий сутулый человек с длинным лицом, густыми бровями и гладко выбритым черепом, на котором просматривался костистый гребень. Его черная кожа блестела в желтом мигающем свете электрических светильников, и когда он улыбался, было видно, как двигаются мышцы обеих челюстей. Иногда в праздники он демонстрировал зрителям умение колоть грецкие орехи своими крепкими квадратными зубами. Как всегда, на нем были серая туника, серые же леггинсы и сандалии на резиновой подошве, издававшие писк на отполированном мозаичном паркете в проходах между книжными стеллажами. Он носил на шее ошейник раба, но тот был не из железа, а из легкого сплава и покрыт кружевным воротничком ручного плетения.
Закиль продолжал:
- Если хочешь, могу тебе рассказать, как там все будет. Мне подробно все описали; почему-то считается, что если приговоренному рассказать, что именно с ним сделают, то легче все это выдержать. Но на самом деле оказалось, что это очень жестокая вещь, куда хуже допроса с пристрастием.
Еще до того, как Закиль стал работать у эдила, его приговаривали к смертной казни. Йама забыл и теперь чувствовал раскаяние. Он произнес:
- Прости, я не подумал. Нет, нет, не рассказывай!
- Лучше бы ты это увидел. Человек верит своим чувствам, а не словам. Тем не менее давно умершие мужчины и женщины, которые написали все эти тома, имели те же чувства, что и мы, те же страхи, амбиции, такой же аппетит.
Известно, что впечатления от окружающего мира, попадая в наши органы чувств, низводятся до электрических импульсов в определенных нервных волокнах. Когда мы открываем книгу и читаем о событиях, происходивших задолго до нашего рождения, то некоторые из этих нервных волокон стимулируются точно таким же образом.
- Я хочу все видеть своими глазами. Читать - это совсем другое дело.
Закиль щелкнул костяшками пальцев, припухлыми, как и все его суставы, из-за чего пальцы выглядели, как связки орехов.
- Как будто я тебя вообще ничему не сумел научить!
Разумеется, чтение - это нечто иное. Задача книг в том, чтобы дать нам возможность разделить впечатления тех, кто их написал. Некоторые маги утверждают, что могут читать в умах людей, а есть шарлатаны, которые говорят, будто обнаружили древние машины, печатающие изображения человеческих мыслей, проецирующие их в стеклянную сферу или чудесный кристалл, но и те, и другие лгут. Одни только книги позволяют нам разделить мысли другого человека.