Но если Вселенная не погибнет в ближайшее время, тогда вообще непонятно, почему они ушли. Закиль никогда не мог этого объяснить. Он всегда говорил, что не мне ставить Пураны под сомнение.
Беатрис засмеялась. Смех ее был как переливы старого хрупкого колокольчика.
- Сразу видно библиотекаря! Но Пураны содержат множество загадок, и нет ничего дурного в том, чтобы признать, что не все ответы на них очевидны. Вполне вероятно, они недоступны нашему слабому интеллекту, но библиотекарь никогда не признает, что какой-либо из хранящихся у него текстов может оказаться непостижимым.
Он должен ощущать себя их владыкой и не допускает возможности поражения.
- Па картине показано создание Ока. В Пуранах есть сура, по-моему, сорок третья, в которой говорится, что Хранители заставили звезды устремиться в одну точку, и они перестали излучать свет, потому что он был слишком тяжелым.
- Может быть, и так. Ведь мы о прошлом многого не знаем. В былые времена находились такие, кто говорил, будто Хранители поместили нас сюда для собственного развлечения, как некоторые расы держат для забавы в клетках птиц. Но я и повторять не хочу такую ересь. Все, кто в нее верил, благополучно отправились в мир иной уже очень давно, но и сейчас подобная мысль еще опасна.
- Возможно, она справедлива или содержит в себе долю истины.
Беатрис рассматривала его живыми горящими глазами.
- Не надо горечи, Йама. Ты найдешь то, что ищешь, хотя, может быть, и не там, где ожидаешь. Ну вот, мы почти на месте.
Комнатка бешено затряслась. Йама упал на колени.
Пружинистый мягкий пол был обтянут искусственной тканью, гладкой и тонкой, как шелк.
Беатрис открыла дверь и повела Йаму по длинному, вырубленному в скале коридору. Целый лес стройных колонн поддерживал высокий потолок, а из узких щелей разливался тусклый свет. Когда-то здесь находилась мастерская каменотесов, и Беатрис вела Йаму мимо незаконченных резных панно и верстаков с разбросанными на них инструментами. Все заброшено уже не меньше столетия. Кругом целые горы пыли. У дверей она вынула темную повязку из какой-то мягкой ткани и сказала, что должна завязать ему глаза.
- Мы - тайный народ, ведь мы не должны существовать. Наш Департамент давно уничтожен, а мы выжили лишь потому, что умеем прятаться.
- Я понимаю. Мой отец...
- Мы не боимся разоблачения, Йама, но мы так давно скрываемся, что информация о нашем местонахождении имеет для некоторых людей большую ценность. Я не могу взваливать на тебя этот груз, он опасен. Если тебе потребуется снова нас найти, ты найдешь. Я тебе это обещаю. В ответ я прошу тебя поклясться не рассказывать о нас эдилу.
- Он пожелает знать, где я был.
- Ты болел. Теперь поправился и вернулся. Эдил будет так счастлив тебя видеть, что не станет расспрашивать слишком подробно. Обещаешь?
- Если только мне не придется ему лгать. Думаю, я покончил с ложью.
Беатрис осталась довольна.
- Ты с самого начала был честен, сердце мое. Расскажи эдилу все, что пойдет ему на пользу, но не больше.
А теперь иди за мной.
Чувствуя на глазах тяжелую ткань повязки, Йама взял тонкую горячую руку Беатрис и позволил вести себя дальше. Шли долго. Йама ощущал доверие к этой странной женщине, а в голове его роились мысли о человеке его собственной расы, умершем много веков назад.
Наконец она разрешила ему остановиться и вложила в правую руку что-то тяжелое и холодное. Постояв в тишине, Йама решился приподнять повязку и увидел, что стоит в темном сводчатом проходе, облицованном каменными блоками, меж которых пробиваются толстые корни деревьев. Луч света падал из дверного проема на верхние площадки каменной лестницы с истертыми ступенями. В руке Йама держал древний металлический нож, который он нашел в гробнице на берегу реки - или который сам его нашел.