- Лека подошла к Демиду сзади, чтобы он не видел ее лгущих глаз. - Ты ведь и сам мне не слишком много объяснял. Чего же ты хочешь от меня? Все будет хорошо, Демик. - Она наклонилась через спинку кресла к Демиду и обняла его за шею. - Все будет отлично. Вон ты какой красивый, здоровый стал. Ты в отличной физической форме. Вспомни, как я тебя с ложечки поила. Ты лежал бледный и тощий, рукой не мог шевельнуть. Чудил как ненормальный. Я уж думала - все, так и придется провести у твоей постели всю жизнь, пичкать тебя лекарствами. А потом ты начал вдруг все вспоминать - безо всякой помощи. И поправляться. Слава Богу, ты уже начал самостоятельно ходить к тому времени, когда нам пришлось в первый раз убегать от Табунщика.
- Что-то не так. - Руки Демида поползли вверх и забрались девушке под платье. - Это не обычная амнезия. Провалы в моей памяти очень избирательны - кто-то словно ножницами поработал. Вырезал аккуратненько все, что мне не следует знать. Я же помню, что я - Защитник! А кого и от кого защищать понятия не имею. Знаю, что есть Враг, который готов съесть нас с тапочками, но почему - тоже непонятно. Слушай, ты ведь все знаешь? Не скрывай! Ну?
- Говорю тебе, не знаю я ничего про этого Табунщика, я просто чувствую, что где-то он бродит. У меня прямо мурашки по коже от этого. Ты сам виноват - не рассказывал мне ничего толком. Тренировал меня для какой-то миссии, пудрил мозги почем зря. Вот и результат...
- Врешь! Я все равно тебя перехитрю и все расставлю по своим местам! Я подомну тебя! Я буду сверху!
- Ой, Демка, перестань! - Платье, медленно поднимавшееся под действием хитрых рук Демида, пропутешествовало по ногам, обнажило восхитительные округлости попки, преодолело рубеж тонких, почти невесомых трусиков и вдруг стремительно пробежало по спине и набросилось Леке на голову. Девушка уперлась в спинку кресла коленями и вырвалась из коварных объятий, оставив в руках Демида сущую безделицу - свою одежду. Дик крутанулся вокруг собственной оси, прижал к лицу платье и жадно втянул ноздрями воздух. Затем отбросил черный шелк в сторону, медленно и хищно провел языком по изуродованным губам.
- Дик, что ты опять облизываешься, как тигр?
- Я собираюсь тебя раздеть.
- А что же ты только что сделал?
- Это еще не все. Я сниму с тебя трусики. Я буду делать это медленно, невыносимо медленно - целую вечность. Я буду распускать ниточку за ниточкой, освобождать шелковинки из плена ткани и отпускать на волю...
- Дем, но ведь мы уже утром... Может быть, я не хочу!
- Хочешь. Хочешь. Хочешь. Ты не обманешь меня. Ты не сможешь не захотеть. Я буду заниматься священнодействием раздевания, я буду занят только твоими трусиками и не буду обращать на тебя ни малейшего внимания. Я заставлю тебя извиваться от вожделения, но не дам прикоснуться к себе. Ты будешь тянуться ко мне, ты будешь требовать своего, ты покроешься благоуханной росой, но я не позволю тебе грубо прервать блаженство моего созидания. Ведь спешка убивает прекрасное. И когда я напою тебя, все моря мира покажутся тебе безводными пустынями...
Девушка стояла у открытого окна. Терпкий ветерок внес в комнату запах хвои, смешанный с соленым дыханием моря. Сосны в светло-коричневых солнечных пятнах мерно качали зелеными руками, дирижируя шепотом прибоя. Балтика тихо встречала летнее утро - юное и умытое морем. Мимо окна прошли двое загорелых парней, вооруженных теннисными ракетками. Один из них. погладил себя по груди и показал Леке большой палец. Лека приветливо кивнула ему.
Каждый день Лека выходила на пляж, чувствуя на себе взгляды нетерпеливых зрителей. Здесь царили вольные нравы, но все же большинство девушек предпочитало купаться в трусиках, скрывая под треугольничками ткани последнее прибежище женской тайны.