Мальчики поддержали её затею и помогли сдёрнуть брезент на пол. Перед ними появился самый что ни на есть настоящий самолёт.
Он выглядел просто, но, в тоже время, очень надёжно. Корпус напоминал чем-то широкую трубу, только на её конце крутился огромный пропеллер, а задняя часть сужалась и резко уходила вверх, что являлось, по всей видимости, хвостом. По бокам располагалось два крыла с небольшими винтами. Мотор, спрятанный под капотом, соединялся с двумя баками, находящимися около хвоста, так же спрятанными под небольшими дверцами. Вся эта конструкция стояла на трёх колёсах, которые ребята чудом отыскали на свалке.
– Семь лет кропотливых усилий… – вдохновлённо сказал Клаус, глядя на самолёт.
– Да, – подтвердил Освальд, – осталось им только оправдаться.
– Помните, как учительница физики посмеялась над нашей затеей – построить летательный аппарат. Сказала, что пингвины рождены ходить, – усмехнулась Элизабет. – Забыла, как её зовут.
– Миссис Хадсон?
– Да, точно, она! После этого я совсем перестала ходить на её уроки.
– Так ты и до этого не ходила, – ядовито подметил Освальд, но Лиза не обратила не него внимания и спросила:
– Кто из вас, кстати, полетит? Вы решили этот вопрос?
Мальчики любопытно поглядели на свою подругу.
– Из нас? – удивился Клаус. – Тебя не считать?
– Ну уж нет! Высота пугает меня до колик в животе.
– А ты на ней когда-нибудь была? – поинтересовался Освальд, до конца застегнув свой чёрный жакет. Ветер задувал в каждую зияющую дыру на потолке, из-за чего становилось всё холоднее и холоднее.
– К твоему сведению, – возмущённо ответила Элизабет, – я взбиралась на южный холм, а он самый высокий из четырёх. Так что, да, считай, была.
Пока они снова не начали спорить, Чаплин подобрал небольшой красный камешек с пола и сунул его в крыло подруге.
– Зачем это?
– Спрячь камень за спиной и поперекладывай из одного крыла в другое. Кому попадётся, тот и полетит, – пояснил Клаус свою незатейливую идею. – Доверим выбор судьбе.
Элизабет пожала крыльями и стала перекладывать камешек из одного крыла в другое у себя за спиной. Когда она остановилась, Клаус предоставил право выбора своему другу. Освальд указал на левое крыло и победил.
– Ну, будем надеяться, что пилот из меня такой же, как и инженер, – шутливо сказал он и сунул камешек себе в карман.
– Хорошо, – хлопнул в крылья Клаус, – давайте выкатим самолёт на улицу и ещё раз осмотрим его. Всё должно быть идеально.
Освальд залез в кабину пилота и включил двигатель на первую мощность (всего их было три). Самолёт медленно покатился к выходу со склада, издавая невероятный рёв. Чаплин и Муни шли позади, держа в крыльях канистры с топливом.
На улице, при свете солнца, они подготовили летательный аппарат к выставке: проверили мотор, смазали винты и пропеллер, залили свежего бензина в баки, убедились в надёжности ремней безопасности. Оставалось только успешно взлететь.
Через пару минут, самолёт выкатился на улицы города, тем самым потревожив его жителей. Громкая машина пробуждала в них искреннюю любопытность. Находились даже такие смельчаки, которые подбегали к ней чуть ли не вплотную, дабы получше разглядеть стальные крылья и вертящиеся “штуки” на них.
Освальд остановился около ворот университета. Любопытная толпа, следовавшая за ними, тут же растаяла, а студенты, проходящие мимо, злобно поглядывали на ребят, прикрывая уши от шума мотора.
– Мистер Шепард должен быть здесь с минуты на минуту, – сказал Клаус, смотря вдаль, на парадный вход университета.
Мистер Шепард был охранником в их учебном заведении. Они хорошо поладили с ним ещё со второго курса, когда тот начал пропускать друзей без пропуска, если они его забывали.
– Ты купил ему рыбы, как я говорил? – спросил Освальд Клауса, выглянув из кабины.
– Нет, он не взял. Сказал, по дружбе поможет.
С каждой минутой ожидания, волнение нарастало всё больше, но, в конце концов, на горизонте показалась хромающая фигура старенького хохлатого пингвина. Мистер Шепард двигался к друзьям так быстро, как только мог.
– Ох, простите, молодёжь! – сказал он, отпирая ворота ключом. – Память совсем, как у рыбы. С трудом могу припомнить, что было вчера… А что это у вас такое?
Мистер Шепард глянул сначала на самолёт, а потом на Освальда, сидящего в кабине. Его клюв смешно открылся и не закрывался до того момента, пока ребята не припарковали машину за университетом, в начале беговой дорожки, которая отлично подходила для взлётной полосы.
– Что же это у вас такое? – никак не успокаивался старичок, хотя уже каждый из друзей ответил ему на этот вопрос.
– Это самолёт, – спокойным голосом повторил Клаус, после чего обратился к нему с просьбой: – Слушайте, мистер Шепард, вы не могли бы посторожить его, пока мы выступаем со стендом? Кроме вас, здесь больше некому довериться.
– О, кончено! Конечно! – согласился он, словно всю жизнь ждал подобного предложения. – Можете идти на выставку и не волноваться за свой…эм…ах… Ей богу, не могу запомнить, как этого красавца зовут!
– Самолёт, мистер Шепард.
– Ай-яй-яй! Самолёт? Нет, не годиться! – помотал головой старичок. – Такому красавцу нужно красивое имя. Он у вас ходит, прыгает, плавает?
– Са-мо-лёт, – особенно сильно выделили последний слог Освальд. – Он летает. Неужели непонятно?
– Летает? Вот уж рыба! Ну, тогда… эм…ах… назовите его “Летающим пингвином”! И красиво, и понятно, для чего сделан.
Идея с названием проскочила мимо Штрауса и Муни, но не мимо Чаплина.
– А что? Хорошая мысль, – произнёс он. – Только нужно раздобыть краску и кисть. Сейчас приду.
– Ты серьёзно? – задались вопросом его друзья, но ответа так и не получили.
Клаус вернулся через пару минут с банкой чёрной краски и широкой кистью, которые одолжил у факультета инженерной графики. Он тщательно и очень аккуратно выводил каждую букву на корпусе самолёта, а когда закончил, друзья согласились, что с названием их машина выглядит куда солиднее.
– Вот! Теперь и обществу не стыдно будет показать! – весело сказал мистер Шепард. – Летающий пингвин… – с наслаждением прочитал он надпись. – Красота!
Ребята оставили старичка на стороже, а сами пошли в университет, огромнейший холл которого постепенно заполонялся другими участниками выставки. Каждый из них подготавливал свой стенд: развешивал схемы, чертежи, рисунки и тому подобное.
Друзья, протиснувшись сквозь толпу студентов к своему месту, последовали примеру конкурентов и начали готовиться к презентации. Элизабет достала из своего портфеля чертежи, изображающие самолёт с разных сторон, его внутреннее строение, и развесила их. Мальчики, конечно, подсобили.
Когда стенд был готов, они приступили к повторению слов. Каждому из них отводилась определённая тема: Клаус объяснял саму идею, так как являлся её автором, приводил примеры, когда самолёт может быть полезен (в основном, быстрая разведка новых местностей с высоты); Элизабет отвечала на вопросы о законах физики, благодаря которым самолёт поднимался в воздух, а, также, поясняла какой чертёж что показывает; Освальду же досталась финальная часть, где он подробно описывал важные детали, соединения, двигатель, его компоненты и прочее, связанное, непосредственно, с самим конструированием.
Прошло минут тридцать или больше прежде, чем появилось жюри с неожиданным гостем во главе. Участники начали бурно аплодировать этому пингвину, то и дело выкрикивая лестные слова.
– Глава Коллегии? Здесь? – удивилась Элизабет. – Ему совсем уже нечем заняться?
В Заснежье Коллегия была чуть ли не респектабельнее самой мэрии. В её ряды зачисляли только самых лучших учёных, которые доказали свой профессионализм каким-нибудь изобретением, улучавшим жизнь всего сообщества пингвинов (например, солнечные панели, обеспечившие город электроэнергией). Каждый юный пингвин или пингвиниха, одержимые наукой, мечтали стать гордым членом этой организации.