– …Пока, Маришенька, я должна оставаться там, – сказала мама. – Жильё стоит дорого, а работа у меня хотя и есть, я не уверена, что стоит рисковать и перебираться жить в другое место: большая удача, что нужно платить только за половину комнаты.
– Это сейчас пока, а там, если дальше мама развернется, может, действительно появится возможность переехать, – утешает меня бабушка.
– А у тебя там… неплохо дела идут? – осторожно спросила я маму.
– Откуда, по-твоему, появились деньги на репетитора?
Больше я ничего не говорю, потому что знаю, нельзя говорить о том, что дела складываются хорошо, иначе сглазишь.
Мама привезла мне новые колготки – не такие, которые собираются складками и висят, а плотные и растягивающиеся.
– Я познакомилась с одной женщиной, она работает в детском магазине, так вот она говорит, это для тебя самые удобные колготки.
– В них тепло будет, – немного подумав, одобрила бабушка.
– Малиновые, – удивилась я, достав из пакета вторую пару.
– А что? Модно и весело, – заявила мама.
Это был первый раз, когда я услышала от неё слово «модный». Употребленное в хорошем смысле. Что одежда должна быть модной – такого прежде не было. Модная, считала она – эта значит не такая, какая тебе действительно нужна, а купленная в угоду чьему-то мнению.
Мама с бабушкой предпочитали обычно скромные юбки, блузки и строгие платья – сами их носили и одевали так меня. В школу, имеется в виду. Для игр на улице – наоборот, самую простую одежду, которая не станет стеснять движения, а если запачкается, чтобы не жалко было.
– Ох, какая смелая, из Москвы приехала, – подначила маму бабушка. – Ишь. – И, улыбаясь, пошла к духовке, чтобы вытащить из неё пирог. И чему радуется, позвольте спросить?
Глава 4
В школе считается, что я ученица, которую можно ставить в пример, потому что никому не доставляю неприятностей. Но это не значит, что меня никогда не тянет сделать что-нибудь этакое.
Удивительное дело: когда мы сидим на кухне и мама читает мне наставления, я соглашаюсь с ней, радуясь, что она не запрещает мне гулять совсем – и, в общем-то, она говорит разумные вещи.
Но когда мы с Наташей Любимовой выходим из школы, где задержались на кружке рукоделия, я понимаю, что меня охватывает непреодолимое желание немного пошарашиться по дурным местам.
Наташа, кажется, очарована не меньше моего этой мыслью, стоит мне её озвучить.
В подступающих сумерках мы стоим на школьном дворе, осенний воздух холодный и неожиданно сухой, попахивающий костром, а деревья словно подмигивают красными и оранжевыми вкраплениями листьев.
Осенние вечера особенные – в них есть нечто зловещее и загадочное, так и подстрекающее к приключениям.
– Только если ненадолго сбегать к общежитию, – говорит Наташа, прикидывая по времени, как скоро дома её хватятся. – Там обычно…
Что там обычно, можно и не объяснять. Это общежитие, в котором до сих пор живут заводские рабочие, и то место считается у нас в городе самым неблагополучным.
Недалеко от общежития – скелет недостроенного здания, с него, говорят, прыгают, привязавшись к специальной пружине.
Идти к недостроенному зданию – это чересчур, но мы с удовольствием пробегаем по всем этим замызганным улочкам возле общежития, а затем спускаемся по узкой и очень крутой лестнице, ведущей в овраг.
Склон настолько густо порос деревьями, что их ветви сплетаются над лестницей, и кажется, будто мы идём по тоннелю.
Овраг, дорога через который ведёт к гаражам, тоже заросший, а откуда-то совсем недалеко от лестницы раздаются голоса пьяной компании. Мы не хотим идти дальше и начинаем подниматься обратно, но в это время какие-то парни, тоже, судя по голосам, не очень трезвые, начинают спускаться сверху.
– В кусты, – говорю, и мы с Наташей, быстро перебравшись через перила лестницы, прячемся в зарослях – а потом, переждав, поднимаемся дальше и, давясь от смеха, торопимся домой.
Когда возвращается бабушка, я сижу у себя в комнате за письменным столом и заполняю рабочую тетрадь, только щеки горят, потому что совсем недавно после холодной улицы нырнула в жарко натопленную квартиру.
– Ой, хитришь, Маринка, хитришь, – ворчит бабушка. Наверное, ей соседка встретилась. – Учти, пока не сделаешь уроки, спать тебе не дам.
Они с мамой твёрдо верят, что учиться я должна только на «отлично». Пока мы жили на ферме, делать там особенно было нечего, и я много времени проводила с книгами.
Мне до сих пор, хоть вы, может, и не поверите, нравится делать домашние задания – нравится листать страницу за страницей учебника и тщательно выводить слова в тетради; вот только вечером начинает очень сильно клонить в сон, особенно когда нагуляюсь.
На следующий день в школе мы рассказываем девочкам о том, куда бегали, они смеются, а Женя и Алина говорят, что делать нам больше нечего.
– Вы после уроков свободны, гулять пойдёте? – спрашивает Наташа.
– А я, знаете, – говорит вдруг Алина, когда мы выходим из школы, – всегда мечтала заблудиться.
– Где заблудиться? – с подозрением спрашивает Женя.
Город мы знаем, как свои пять пальцев – изучили его вдоль и поперек, хотя, конечно, где-то гуляем чаще, а где-то почти не случается бывать.
– В лесу хотя бы.
Сейчас светло, и мы, отправившись в лес, старательно пытаемся в нём заблудиться, но то случайно выходим к шоссе, то, в конце концов, набредаем на недостроенный дом. Среди мальчишек, гоняющихся друг за другом с палками, замечаем собственных одноклассников.
– Валите отсюда, – кричит на нас какой-то паренек лет тринадцати, выбегая из зияющего чернотой прохода, – мы в войну играем!
– Привет, девчонки, – машут наши ребята из окон и снова исчезают. – Тыщ-тыщ-тыдыщ! – доносится из недр здания.
Из чувства противоречия мы ещё какое-то время не уходим, наблюдая за ними, но потом Женя сообщает, что обещала помочь бабушке, и все вдруг обнаруживают, что очень устали ходить.
Дома я завариваю себе чая, а затем собираюсь пойти на кухню сделать бутерброд, но неожиданно засыпаю прямо на диване в большой комнате. Когда бабушка, вернувшись с работы, пытается меня разбудить, я бормочу, что пойду спать дальше к себе в комнату.
– А уроки ты сделала?
Я с трудом поднимаюсь и иду умываться. Никогда не думала, что просыпаться вечером так тяжело – даже после того, как я поужинала и немного оклемалась, всё равно ощущение какое-то неприятное.
– Завтра у тебя последнее занятие по английскому, а там каникулы начинаются, – напоминает бабушка. – На работе я беру отгул на несколько дней, к тому же там праздничный день выпадает…
– И?
– В Москву с тобой поедем, помнишь, ты хотела?
– А где жить будем? – спрашиваю я, стараясь не выдавать радости.
– У моей подруги, она позвала меня.
– А маму увидим?
– Для чего же это, по-твоему, затевается? Она сама сначала хотела приехать, а потом у нас возникла вот такая идея.
– Тогда я рада, – говорю.
Глава 5
До этого я никогда не видела Москвы как следует: когда нас возили туда со школьной экскурсией, всё было как-то урывками, постоянно не хватало времени, ведь надо было вернуться в тот же день.
В этот раз мы много гуляем, никуда не торопясь, и, наверное, это даже лучше, чем бегать по музеям, пытаясь увидеть всё одновременно.
Мы ещё в зоопарке побывали. А потом пошли в картинную галерею – потому что пока гуляли в зоопарке, очень замёрзли.
– В Парк победы поедем или в Третьяковскую галерею? – спросила мама, когда мы зашли в крытую часть зоопарка согреться. За стеклом резвился страус – зрелище то ещё. Представьте себе, что у вас перед носом бегает туда-сюда фонарный столб – страус почти такой же здоровенный.
– Пожалуй, немного окультуримся, – решила бабушка. – И вообще хочется поскорее в тепло.