Ведь супермехандроид опасен так же, как и некрон.
- Но почему? - спросил я, убежденный, что некронная зараза гораздо хуже, чем любая человекоподобная машина, как бы совершенна она не была.
- Потому что механдроиды, возможно, будут повиноваться некрону, а не нам. Механдроиды уязвимы потому, что они человекоподобны. Супермехандроид, скорее всего, будет неуязвим. Предположим, что он будет действовать в соотвествии с правилами абсолютной логики, без всяких моральных принципов. Тогда он решит, что живые формы материи вообще не нужны. Никто этого не знает. Никто не сможет предвидеть его поведения и образа мыслей.
Я покачал головой.
- Не спрашивай меня ни о чем. У меня есть свои проблемы. Те, что спят в пещере. Где-то должен быть ответ на все, Пайнтер, должен быть!
- Есть один ответ, - сказал он так угрюмо, что холод пошел по моему телу. - Теперь я скажу тебе правду, Кортленд.
15. РАССЫПАЮЩАЯСЯ ПЛОТЬ.
Четыре молчаливых фигуры лежали в пещере в тысячелетнем сне. Я снова видел их. Я снова ощущал тяжесть шлема на голове и и осознавал, что вокруг меня Лебединый Сад. Над ухом я слышал дыхание Пайнтера. Я смотрел стереофильм и видел пещеру глазами камеры.
- Эту запись мы сделали, когда открывали пещеру, - скаяал Пайнтер. - Теперь внимательно наблюдай за тем, что произойдет. Никто этого не знает, только ты, я и несколько техников, которые занимались съемкой. Мы держала это в тайше. Смотри... и ты увидишь.
В пещере было тихо. Ничто не шевелилось в ней уже несколько тысячелетий. Все замерло в ней, когда мы забылись в долгом сне. Но вот в камере заплясали лучи фонариков. Техники Пайнтера начали работы, пытаясь вскрыть камеру и выпустить... что? Что-то ужасное. Я понял это по лицу Пайнтера.
Огни вспыхивали, гасли, загорались снова пронзая серый мрак пещеры. Вот камера отъехала назад, и я увидел самого Пайнтера, окруженного помощниками и машинами. Все внимательно смотрели на яйцо времени.
Мне было любопытно услышать голос Пайнтера - не того, что был рядом со мной, а того, что снят на пленке.
- Какие у нас шансы? - спросил он. - Они могут проснуться?
Кто-то ответил ему. Некоторое время он смотрел на спящих, переводя взгляд с одного на другого, затем я снова услышал его голос:
- Мы должны вынуть одного из них. Если это действительно путешествие во времени, они спят очень долго, и пробуждение для них может быть слишком большим потрясением.
- Нужен кто-то, кто способен смягчить эффект, ускорить процесс приспособления к новому миру. Пожалуй, подойдет... Топаз. - Я знал, почему он вспомнил Топаз. Он смотрел на Эссен, и подсознательно черты ее лица напомнили ему девушку.
- Пошлите за Топаз, - повелительно сказал он, и голос его эхом прокатился по пещере.
Сейчас самое время рассказать о языке, на котором мы говорили. Это, несомненно, был английский, но заметно изменившийся. В него вошло много новых слов и фраз, некоторые слова исчезли, другие изменили значение. Так что язык был в основном понятен, хотя иногда мне приходилось переспрашивать.
Изобретение передачи материи развинуло горизонты человеческой цивилизации. Людям понадобился некий общий язык бэйсик - и основой для него стал английский.
Внезапно изображение на экране мигнуло и погасло. Пайнтер нетерпеливо заговорил:
- Сейчас будут проводить эксперименты: исследовать ткань одежды, определяя век, откуда вы прибыли, и много другое. На все это уйдет шесть часов. После этого мы приступили к вскрытию силовой оболочки. К этому времени появилась Топаз. Теперь смотри.
Снова передо мной возникла пещера. В ультрафиолетовых лучах я ясно видел лица спящих. Но на этот раз в пещере царила суета. Перед камерой то и дело сновали люди. Они носили линзы, длинный светящиеся трубки, какие-то стержни, прямые и изогнутые.