Когда я советовал вам четвертую, высшую степень альбастезии, я полагал, что нашел радикальный метод лечения… — Балмер запнулся. — Впрочем, вернее будет сказать, метод устранения вашего… гм… заболевания. Результат оказался прямо противоположным.
— Я могу одеваться? — спросил Леонид.
— Да. И подождите меня в приемной. — Балмер снова ушел за пульт, но ничего там не делал, только сидел и смотрел, как Леонид одевается. — Значит, львов было девять? Шерстокрылов, львов, круглотелов и…
— Колченогов, — сказал Леонид.
— Скажите, Русанов, вы не могли бы припомнить какое-нибудь не слишком ординарное событие в своей жизни, как-то связанное с этой цифрой? Подумайте.
Леонид добросовестно думал минуту.
— Нет, — сказал он. — Цифра «девять» не вызывает у меня никаких отчетливых ассоциаций. И неотчетливых тоже. Мне можно идти?
— Да. Подождите в приемной, пока я здесь немного поработаю. Если меня кто-нибудь спросит, передайте, что я очень занят.
Леонид вышел.
В приемной никого не было. «Все правильно, — подумал Леонид. — Я ведь единственный шизофреник на корабле». Он побродил по салону. Остановился у шахматного столика и посмотрел расположение фигур. Партия отложена с перевесом черных на одну пешку, но, если белый слон пройдет на с6, играть черными станет неинтересно. Леонид сел в глубокое кресло, развернул иллюстрированный журнал.
В приемную вошел-знакомый пилот из экипажа «Ариадны».
— Балмера нет?
— Балмер здесь, но просил передать, что очень занят.
— Жаль… — Пилот бросил взгляд на шахматный столик. — Мне скоро на вахту, и Балмер прекрасно знает об этом.
— Черные все равно проиграли, — сказал Леонид, листая журнал.
— Ты думаешь?
— Посмотри сам. Если белые пойдут слоном на с6, черные проигрывают ферзя.
Пилот посмотрел и спросил:
— А если Балмер так не пойдет?
— А что ему помешает?
Пилот не ответил. Леонид перевернул страницу.
— Да, пожалуй… — сказал пилот после минутного размышления. — Ну, я пойду. Перед вахтой надо побриться. И зачем я взял эту пешку?..
— Балмеру что-нибудь передать?
— Передай, что в конце моей вахты начнется этап последнего торможения. Ну, будь здоров.
Леонид не ответил. Пилот посмотрел на него и ушел. Леонид листал журнальные страницы, но думал теперь о другом. Об этапе последнего торможения, о Дальнем, о Надии и о ребятах из Проекта «Эхо Юпитера». Львы были где-то совсем далеко и уже не мешали. Мешал журнал, который бесполезно шелестел в руках, и мешала смутная цель ожидания Балмера…
Вошел Балмер. Опустился в кресло напротив, изящно небрежным движением набросил цепочку с ключом на мыс подлокотника. Сидел он удобно откинувшись и имел вид человека, которого принудили выполнить бессмысленную работу, и вот он только что ее блестяще выполнил.
— Поговорим, Русанов?
Леонид отложил журнал в сторону.
— Поговорим.
— Боюсь, я ничем не смогу вам помочь.
— Настолько я безнадежен?
— Да, если хотите. В том смысле, что вы не представляете для меня интереса как пациент. Вы совершенно здоровы.
Балмер соединил вместе кончики пальцев и некоторое время задумчиво их разглядывал. У него были большие красивые руки. Он ждал, когда Леонид что-нибудь скажет. Леонид молчал.
— Сегодня я провел сравнительный анализ диагностических записей. Серьезный, комплексный анализ. Кстати, я даже затребовал видеокопии ваших записей из медархива Управления космических отношений. Под грифом «Пригоден к любому виду работ на внеземельных объектах» стоят подписи трех светил современной психоаналитики. Сравнительный анализ меня успокоил. Состоянию вашей психики можно позавидовать.
Балмер снял ключ с подлокотника и поиграл цепочкой. Разговор в принципе был окончен. Во всяком случае, его официальная часть.
— Признаюсь вам, — сказал Леонид, — я был уверен, что здоров.
— Абсолютно. Здоровее не бывают.