Вначале я отделываюсь просто выговорами, то есть мое имя каждый раз отодвигают все назад и назад, ближе к хвосту очереди, а потом и вовсе плохо - узнаю, что писец просто взял и вычеркнул мое имя из списка просителей к великому удовольствию собрания всего коридора, которое, видно, и подсказало ему этот хитроумный ход.
И странное дело - меня тут же охватил дикий ужас. Ведь раньше я, находясь в списке просителей, чувствовал себя прямо или косвенно в обществе коридорников, с народом, хотя, как известно, я лишь прикидывался просителем. А тут всех теперь окликают и все общество перед секретарем навытяжку, а тебя нет, тебя не называют, ты безымянный, то есть без рода и племени, чужак.
И как теперь мне быть, раз я вне общества, но в коридоре, а выхода из него я не знаю - тогда, стало быть, общество вправе поступить со мной как с посторонним, чужаком, которого надо гнать в три шеи и, загнав в тупик с пеной у рта, уничтожить.
В ужасе бросаюсь я к ногам катиба и прошу его сжалиться и снова внести меня в список, согласен даже на какой-нибудь дополнительный, хоть на фиктивный для отвода глаз. Бью себя в грудь и предлагаю мошеннику взятку, а он, против обыкновения, вдруг взял и стал в позу, то есть отказался от взятки, да еще топнул ногой у моего жалкого, распластанного тела и чуть не повел меня к судье, да, видно, сам плут был нечист совестью, побаивался сверлящего ока Закона - махнул рукой и не повел.
Подумал я в страхе, что вот теперь-то за меня, как за чужака, возьмется наконец толпа и устроит самосуд, но гляжу - публика, утомившись от криков, разом притихла, как только секретарь сжалился надо мной, и все снова зашептались о главном - о путях к господу.
Заметался я и прямо врезался в темную нишу в стене и там сник, притих в ожидании очередной вспышки гнева общества. Прошло довольно много времени в муках страха и подозрений, я даже боялся шевельнуться в нише, не решался выглянуть, лишь чьи-то стоны, бормотания и вкрадчивый шепот напоминали о том, что я есть в коридоре.
И тут случилось великое освобождение - Подарок господа сработал! Как будто что-то щелкнуло в моей голове, как бы открылся замок, и дух мой как ядро вылетел из ниши, а слабые контуры тела моего бренного, как облачко дыма, еле поспевали за ним. Сам же я так и остался стоять в нише с разинутым ртом, как посторонний наблюдатель, - и теперь мое прежнее "Я" состояло как бы из двух "Я". "Я" - главного, витающего над коридором освобожденного духа с энергичным именем Я-Это-Да, и прежнего моего тела, притворяющегося просителем с этаким вялым именем Я-Так-Себе, по-прежнему в страхе приросшего в нише.
Представить себе не можете, какое ликование охватило этого зрителя в темной нише, когда Я-Это-Да, как отважный рыцарь, первым делом напал на катиба и стал толкать его в бок, щекотать, дергать его за рыжую бороду, а потом вырвал из его рук список просителей и полетел над головами изумленных коридорных с криком и улюлюканьем.
А секретарь, бледный от ужаса, стал подпрыгивать, этакий толстенький человечек, и хватать своими короткими ручонками список, как свою улетевшую душу. И как он звал себе на помощь всю остальную публику, и как она валом валила, мешая друг другу.
А когда все утомились и поняли, что произошло, бросились они ловить писца с бакенбардами, потому что он, безбожник, оказывается, за взятку обещал лучшее место в списке, ближе к двери господа.
Бедный писец наконец был схвачен, и его повели к судье. А Я-Это-Да, чтобы и судье дело напутать, взял и переменил местами имена просителей в списке, и когда судья стал вызывать их в качестве свидетелей и пострадавших, то вместо одного к нему с готовностью являлся другой, вместо старика - ребенок и так далее.