Он мог вспомнить пейзажи сотен планет. Человечество протянулось повсюду, посеяло зерно Земли в колониях тысяч звезд. На Дельте Павониса-6, к примеру, отстоящей на двадцать световых лет: эта планета внезапно стала возбуждать удивление. Ее окрестили именем Локи, совершенно здесь не подходящим, так как Локи был хитрым, вертким и худощавым, а переселенцы на Локи после пятидесятилетнего пребывания вдали от Земли неожиданно сделались поклонниками культа чрезмерной полноты, достигающей путем задержки сахара в организме. За десять лет до своей неудачной экспедиции к гидрянам Мюллер побывал на Локи. По сути дела это была хлопотная миссия для колонии, не поддерживающей связи со своим родным миром. Он помнил эту горячую планету, где люди могли жить лишь в узком поясе умеренной температуры. Продирался сквозь стену зеленых джунглей вдоль черной реки, на болотистых берегах которой обитали животные с клыками словно из драгоценностей, пока не добрался до поселка пропотевших толстяков, весящих, наверное, по полтонны каждый. У порогов хижин, крытых сухими листьями, сидели люди истинно по-буддийски погруженные в торжественную медитацию. Никогда прежде он не видел столько плоти на один кубический метр. Действенными должны быть снадобья, используемые локитянами, чтобы соответствующим образом усваивать глюкозу и толстеть. Это не было порождено какой-либо необходимостью, вытекающей из условий местной жизни, им просто захотелось быть толстыми. Мюллер на Лемносе вспоминал предплечья, выглядящие как бедра, и бедра, напоминающие колонны, округлые еще раз округлые торжествующе-огромны животы.
Невероятно гостеприимные, они подыскали прибывшему с Земли шпиону даму для времяпрепровождения. Тогда Мюллер и понял, в какой степени относительны все понятия. В этой деревушке была пара женщин, которые будучи весьма упитанными, расценивались согласно местным критериям худыми, хотя и превышали в несколько раз норму, принятую у него на родине. Локитяне представили ему не одну из них - этих жалких недоразвитых стокилограммовых пышек. Вероятней всего, принципы гостеприимства не позволяли этого. Они наградили Мюллера светловолосой исполиншей с грудями, как арбузы, и ягодицами, напоминающими горы подрагивающего мяса.
В любом случае это было незабываемым впечатлением.
Сколько же существует самых разных миров! Мюллеру никогда не надоедали путешествия. Занятия хитрыми политическими махинациями он оставлял таким людям, как Бордман, он сам, если возникала в том необходимость, тоже мог быть достаточно хитрым в той степени, в какой это пристойно государственному деятелю. Самого себя он воспринимал скорее как исследователя-путешественника, чем дипломата. Он дрожал от холода в метановых озерах, задыхался от жары в пустынях - Сахара им слабо соответствовала - пересекал с кочевыми повозками фиолетовые равнины в поисках отбившихся от стада одомашненных членистоногих животных. Он счастливо выкарабкался из крушения звездолета в одном из безвоздушных миров - даже такое с ним приключилось, поскольку и компьютеры иногда ошибаются. Он видел медные обрывы планеты Дамбала высотой девяносто километров, плавал в озере гравитации на планете Мордед. Спал на берегу ручья, радужно меняющего свой цвет, под небом с тремя яркими солнцами на планете Процион-14. Он мало о чем сожалел.
И теперь, притаившись в центре лабиринта, он смотрел на экран и ждал, пока этот чужак не приблизиться к нему. Оружие, маленькое, холодное, притаилось в его руке.
Полдень наступил быстро. Раулинс подумал, что поступил бы вернее, если бы послушался Бордмана и переночевал в лагере, а не отправлялся бы сразу на поиски Мюллера.