От тика он избавился довольно легко, а вот глаза такими и остались.
Собственно, в них нет выражения, сказал он себе. Такое впечатление производят веки. Мои веки набрякли из-за того, что мне так долго пришлось дышать замкнутым в скафандре. Это пройдет. У меня было несколько трудных месяцев, но теперь все позади.
Корабль пил энергию от ближайшей из предназначенной для этой цели звезд. Указатели шевелились в ритме работы подпространственных двигателей, и Мюллер в своем пластико-металлическом контейнере был выброшен из мира Гидры на одну из самых коротких трасс. Но несмотря на перемещение в подпространстве какое-то абсолютное время должно было пройти, пока корабль как игла пронзал континуум. Мюллер читал, спал, слушал музыку и забавлялся сексатором, когда в нем возникало такое желание. Он говорил себе, что лицо его только кажется застывшим, но после возвращения на Землю ему, наверное, не помешает небольшое преображение. Эта экспедиция оказалась такой, что он постарел на несколько лет.
Делать ему было нечего. Корабль вышел из под подпространства на расстоянии ста тысяч километров от Земли. Зажглись контрольные огоньки на пульте связи. Ближайшая станция космического движения требовала, чтобы он сообщил свои координаты. Он приказал мозгу корабля передать надлежащие сведения.
- Выровняйте скорость, мистер Мюллер, - попросил диспетчер движения, - и мы пришлем к вам пилота, который доставит вас на Землю.
И этим тоже занялся мозг корабля.
Перед глазами Мюллера возник медный шар службы контроля движения. Достаточно долго он плавал перед ним, пока корабль не догнал его.
- У нас для вас сообщение, переданное с Земли, - сообщил диспетчер. Говорит Чарльз Бордман.
- Давайте, - сказал Мюллер. Экран заполнило лицо Бордмана. Лицо розовое, свежевыбритое. Бордман улыбнулся и протянул руку.
- Дик, - сказал он. - Господи, какая радость, что я тебя вижу!
Мюллер включил осязательный аппарат и сквозь экран пожал запястье руки.
- Привет, Чарльз. Один шанс из шестидесяти пяти, верно? Ну, так я возвращаюсь.
- Что мне передать Марте?
- Марте? - Мюллер задумался. Ага, это та голубоволосая девушка... узенькие бедра и остренькие грудки. - Да, передай ей привет. Скажи, мне было бы приятно увидеться с ней сразу после посадки. Сексаторы не доводят до такого безумия.
Бордман фыркнул от смеха, словно услышал шикарную шутку. Потом резко изменил тон и спросил:
- Хорошо получилось?
- Безрезультатно.
- Но ты наладил контакт?
- Пожил среди гидрян, конечно же. Они меня не убили.
- Но относились враждебно?
- Меня не убили.
- Да но...
- Но я все-таки жив, Чарльз. - Мюллер почувствовал, что снова начинается нервный тик. - Я не научился их языку. Не знаю, как они меня восприняли. Казалось, они проявляли интерес. Долгое время они внимательно присматривались ко мне, но не произнесли ни слова.
- Может, они телепаты?
- Я не знаю, Чарльз.
Бордман какое-то время молчал.
- Что они с тобой сделали, Дик?
- Ничего.
- Не сказал бы.
- Я просто устал от полета, - заявил Мюллер. - Но в хорошей форме, разве что немножко перенервничал. Я хочу дышать нормальным воздухом, пить настоящее пиво, и мне было бы приятно оказаться в постели не одному. Тогда все бы стало великолепно. А позже, может, я и предложу какой-нибудь способ установления контактов с гидрянами.
- Это настроение отражается на твоем радио, Дик.
- Что?
- Тебя слышно слишком громко, - пояснил Бордман.
- Это вина трансляционной станции. Черт побери, Чарльз, что общего имеет это с настроением?
- Не спрашивай меня, - ответил Бордман. - Я только пытаюсь понять, что это ты так раскричался на меня.
- Я не кричу! - крикнул Мюллер.