Отец поднялся навстречу гостям и, радужно приветствовав боярыню, подозвал сына:
– Ну, вот, боярыня, сын мой, из дальних странствий возвратившийся! Люби и жалуй его и ты, и твои сыновья, которые да будут ему отныне названными братьями! Обещал я дочери твоей лучшего жениха сыскать, так и держит слово князь Юрий!
При этих словах Улита вскрикнула и, забыв себя, выбежала прочь. Грозно сдвинул брови князь Юрий, а Андрей бросился следом за беглянкой.
На дворе уже смеркалось, и в праздничной суматохе долго метался он, ища следов своей красавицы, но она точно в воздухе растворилась. Наконец, почти отчаявшись в поисках, Андрей увидел ее. Она одиноко стояла на смотровой башне, неподвижная, смотрящая в неведомую даль… Князь вдруг испугался, что девица бросится вниз и разобьется, и опрометью взбежал наверх. Увидев его, Улита отшатнулась. Прекрасное лицо ее, мокрое от слез, но уже спокойное, исказилось ненавистью, блеснули молниями глаза. Кабы могли метать они эти молнии, так уж верно убили бы тотчас!
– Убирайся прочь, князь! – вскрикнула девица. – Твой отец моего отца убил ради моей любодейки-матери! Но до меня не дотянуться его долгим рукам! Мать мою взял, а я вам не достанусь! Будьте вы прокляты оба! Весь ваш род пусть будет проклят!
– Окстись, что ты говоришь! – взмолился Андрей.
– Не подходи, не то я вниз брошусь!
Она и впрямь бросилась бы в исступлении своем, и князь не тронулся с места.
– Не бойся, Улита, я не трону тебя. Лишь выслушай меня, прошу! Я не виноват в крови твоего отца. Меня даже не было здесь, когда пришла беда в твой дом, и ничего я не знал о том, что здесь поделалось. Когда я встретил тебя в лесу, я не знал, кто ты. Понял только, что иной жены мне в целом свете не надобно! Скажи, если бы я был не я, если бы посватался к тебе, ты отказала бы мне?
Дрогнули плечи измученной боярышни, печально взглянули на князя глаза-омуты:
– Нет, князь, не отказала бы я тебе. Но ты – тот, кто ты есть! И между нами великая кровь, и ее не иссушишь ничем!
– На нас с тобой нет никакой вины. Верь мне, что я любил бы тебя всю жизнь, какую Господь мне отмерит! И защищал бы тебя, если понадобится, даже от собственного отца! За что же казнишь и проклинаешь меня?
– К чему твои сладкие речи, князь? Ведь отец твой уже все решил, а его воля закон! И мне теперь два пути: или под венец с тобой, или… – Улита взглянула вниз, инстинктивно подавшись вперед трепещущим телом.
При этом движении Андрей прыжком бросился к ней и, крепко обхватив стройный стан, понес вниз. Девица отчаянно отбивалась, расцарапав ему лицо, но он не чувствовал боли. Сойдя на землю, князь отпустил ее, утер кровь.
– Не смей, не смей прикасаться ко мне! – клокоча от ярости, шипела Улита. – Сын убийцы! Думаешь, на все ваша власть? Так я в омут брошусь! Из омута не достанешь!
– Не нужно тебе в омут бросаться, – покачал головой Андрей. – Не бери греха на душу. А меня не бойся. Силой я любую вражью крепость возьму, если возжелаю, а тебя не стану. Как сама решишь, так и будет. Откажешься быть моей, так я сам откажусь отцовскую волю исполнить. Тебе ничего не будет за то.
С этими словами он оставил свою нареченную невесту самостоятельно решать свою судьбу.
Гнева князя Юрия Улита не страшилась. Слишком ненавидела она и его, и собственную мать. И негодовала на братьев… Они ведь также ненавидели убийцу, но покорно следовали его воле, покорно готовы были пожертвовать ему и собственную сестру, лишь бы не навлечь на себя княжеский гнев.
– Отца не вернешь, – говорил Яким. – Он против князя пошел, а против силы идти нельзя, сила всегда сломит. Чтобы против силы идти, надо сперва самим силой стать. А ты, сестра, чего теперь добьешься своим упрямством? Монастырской кельи для себя и опалы для всех нас? И чем же это поможет покойному отцу? Чем приблизит час отмщения тирану? Твое глупое упрямство навсегда лишит нас возможности отомстить, неужели ты не понимаешь этого?!
Умен был Яким и хитер. И, как ни ранили слова его, а чувствовала Улита – прав братец старший. Не сердцем теперь жить, не слезами по отцу, а отмщением. А для отмщения разум потребен…
– Князь Юрий пытается загладить свой грех и ублажить нашу мать. Воспользуемся этим. Ты станешь княгиней, сестра. И не просто княгиней, а женой старшего из князей, каким однажды станет Андрей.
– И что же из того? – не понимала Улита.
– А то, что недаром погиб тогда боярин Кучка! Потому что его сыновья станут набольшими боярами при князе! Потому что его внуки наследуют власть княжескую! Понимаешь ли ты это? А иначе и памяти не останется об отце нашем!
– Но кровь его не будет отомщена! – не унималась девица, любившая отца без памяти.
– Почему нет? Дай срок, сестра, и мы отомстим. Сильным и богатым сделать это будет нам куда сподручнее, чем опальным и разоренным.
Всю ночь не сомкнула глаз Улита с того разговора. Прав был Яким, и нечего было возразить ему. Нужно было пойти на обман, на жертву, чтобы поквитаться с убийцей, чтобы род Кучковский восторжествовал в память убиенного боярина Степана.
Но к этим мыслям и терзаниям примешивалось неуловимо что-то еще. Образ светлоокого витязя, с которым дважды встречались они у реки… После смерти отца от взгляда, от ласковых речей его впервые потеплело девичье сердце. И будь он не княжеским сыном… Ведь могла бы она полюбить его, могла бы забыть эту боль и жажду отмщения, могла бы быть ему доброй женой! Разве не в этом счастье? Но теперь ничего этого не может быть, и ничего кроме ненависти к нему быть не может… И до слез было жаль ненавидеть пригожего витязя! Жаль и самого его, хотя в этой жалости к сыну убийцы было стыдно признаться самой себе. И до муки сердечной жаль невозможного счастья, саму себя.
Через три дня Улита, успокоившись и приняв свою судьбу, сама отправилась на то место у реки, где впервые встретила Андрея. Она не ошиблась, полагая найти его там. Он ждал ее и, едва завидев, встрепенулся навстречу. Кольнуло сердце девичье: ведь и впрямь не виноват он, ведь и впрямь любит ее и против воли отца для нее идти готов… За что же ненавидеть его? За что казнить? Но тотчас отогнала Улита изменнические мысли, поджала гордые губы.
– Я пришла сказать тебе, князь, что стану твоею женою.
Точно и не ее уста те слова произносили, и потом, в церкви, не ее голос соглашался принять в мужья сего Андрея. Радовался князь Юрий, что скоро «вразумилась строптивая девка». Радовалась мать, считая заглаженной свою вину. Радовался Андрей, еще веря тогда в то, что сможет завоевать сердце молодой жены. Ведь девичье сердце – так податливо, мягко, что воск… Обогрей лишь! Вот, только не знал молодой князь сердца своей избранницы.
Более тридцати лет прошлой с той поры. Целая жизнь! И ни единого мгновения не была счастлива Улита в этой жизни. Ни когда баловал ее муж дарами и ласками, ни когда приходили в мир ее дети. Шестерых детей родила Улита Андрею. Четырех внуков и двух внучек покойному отцу… Трех сыновей уже не было в живых, точно собственное ее проклятие Юрьеву роду исполнилось на них. Оставались дочери и последний сын, коего Андрей женил на грузинской царице Тамаре.
Потеря детей почти не ранила оледеневшую душу. Вот, и смерть младшего, Глеба, не тронула ее. Этот мальчик, так похожий на отца и так привязанный к нему, никогда не был любим ею. Бедное-бедное дитя, он так искал материнской ласки, так старался угодить суровой матери, так радовался малейшему проблеску тепла к себе. Как же мало было таких проблесков… Пожалуй, она виновата была перед этим невинным отроком, своим сыном. Но нет, нет, не она… Это все его отец, и дед, князь Юрий! Это они погубили ее жизнь, отняв всякую радость! Даже радость материнства! Все зло – от них, проклятых…
Одному только и радовалась Улита, когда муж уходил в военные походы. Но беда – он всегда из них возвращался… Да и уходить стал все реже, кожей прирастя к своему Владимиру и выстроенному поблизости Боголюбскому замку. Этот замок Улита ненавидела также. Годы не притупили ее ненависти. Напротив, лишь распалилась она. Близок был уже срок завершения земной жизни, а ее месть так и не совершилась! Более того, самовластительный тиран, каким обратился ее муж, казнил ее младшего брата, заподозрив его в измене! Сын убийцы не мог не стать убийцей сам! Не мог не преумножить злодеяний своего преступного отца! И настала пора положить предел этим преступлениям…