Она сидела вместе с двумя громоздкими мужчинами, чернобородым инженером Вальтером Шульцем и капитаном "Гёте" Денцлером, с виду добродушным, но на деле несносно придирчивым толстяком. На ней были куртка и брюки, как на мальчишке. И берет, из-под которого ветер старался вырвать черные волосы, развернуть их, как она шутила, пиратским флагом.
Я сел напротив нее. Спартак рядом. Он сказал ей странные слова:
- Стихов моих любимый томик...
Но она их поняла и засияла.
Я нашел ее еще в Москве. Ведь она была дочерью моего друга и другом сына со школьной скамьи. И мне хотелось узнать ее.
Спартак повел меня к ее тете, сестре Вахтанга. Она была замужем за известным академиком архитектуры, который не только предоставил девушке комнату в своей квартире, но и привил ей свою неистовую любовь к зодчеству.
"Покажи, что тебя окружает, и я скажу, кто ты". Кажется, я переиначил известное изречение, но сейчас так можно было сказать.
Я вошел в ее комнату и огляделся. На стенах репродукции: затейливые, многоскульптурные храмы Древней Индии, величественно огромные и предельно простые египетские пирамиды, таинственно покинутые великолепные дворцы и храмы древних майя, причудливые восточные пагоды с загнутыми вверх краями крыш. Здесь и беломраморные шедевры эллинской архитектуры, венчающиеся божественным Парфеноном. И рядом островерхие, исступленно устремленные вверх готические церкви. И оттеняющие их сурово мрачные башни средневековых замков, олицетворение силы, страха и оскудения духа.
Да, Тамара любила свою архитектуру, она поклонялась ей, воздвигнув ей своеобразный маленький храм в своей комнате.
Я сказал ей о своем впечатлении.
- Это ведь голос эпох, - отозвалась она, гордо вскинув голову. Цивилизации появлялись и исчезали. И оставались от них великолепные, порой загадочные здания, дворцы или храмы, изучая которые, люди пытаются понять, кто, зачем и как их строил, на каком уровне культуры находился, как жил и что думал.
- Так вот что напоминают репродукции!
- Мне не надо напоминать. Я поклоняюсь прекрасному и ненавижу "архитектуру скупых смет".
- А почему здесь нет таких современных зданий, как американские небоскребы?
- Не говорите мне об этих чудовищных коробках стиля нищих духом богатеев.
- Вы решительны в своих взглядах и высказываниях, - заметил я, не решаясь называть ее по старинке на "ты". Она мне казалась жрицей выдуманного ею храма. Пожалуй, она даже воображала себя в толпе молящихся под причудливыми сводами или царственной походкой поднималась по мраморной лестнице дворца, который должен удивлять великолепием и роскошью людей и тысячелетия спустя.
- Вы говорите о решительности моих высказываний? Я в суждениях всегда такая. Спартак знает. Даже природу воспринимаю с некоторым преувеличением. Покажу вам кое-какие этюды - и вы лучше поймете меня. Я пишу то, чем восхищаюсь, и прежде всего силой стихии. Потому, рисуя лес, я изображаю лесной пожар, а река у меня выходит из берегов, затопляя дома и дороги. А море не представляю себе иначе, чем в шторм с девятым валом, накрывающим корабль вместе с мачтами. Потому и ветерок, закручивающий листья на дорожке, представляется мне сокрушительным торнадо.
- Вы выдумщица! - рассмеялся я. - Но рыбак рыбака видит издалека. Недаром я к вам пришел.
Спартак сказал:
- У нее волшебная лупа. Вот и любуется через нее миром.
- Лупа романтики? Кто бы мне ее подарил?
Они оба рассмеялись.
- Она с твоей собственной лупы копию сняла, - пояснил Спартак.
Мы сразу стали добрыми друзьями. Я написал Вахтангу, что восхищен его дочерью.
Он прислал телеграмму: "Буду тамадой. Прошу вызвать".
Он, конечно, имел в виду свадьбу...