Мне пока ничто не казалось важным: мы ведь не знали, что еще нам предстоит тут сделать. Но приходилось оставаться капитаном даже тогда, когда ты не знал, какую команду подавать.
- Что-нибудь интересное?
- Те самые группы машин, что мы заметили сверху, но не поняли, что они там везут. Похоже, в столицу съезжаются донки - ближние и дальние. Помнится, именно в таких машинах они ездили - когда мы еще находились здесь.
- Им стоило бы сделать это "куда раньше, - пробормотал я. - А вообще это - не наше дело. У нас нет приказа.
Он крепко, до боли, стиснул мое предплечье:
- Ладно, черт с ними. Но возьми себя в руки, капитан! Не хочу видеть тебя таким. У нас же праздник сегодня, разве не так? Снова встретились, против ожидания...
Я вздохнул. Он был, конечно, прав, Уве-Йорген.
- Да, - сказал я. - Праздник. Симпозиум с девками.
Он усмехнулся:
- Твою даму, кстати, Питек тоже прихватил. Чтобы добро не пропадало. Ты же знаешь: ему всегда мало.
Я огляделся. Чуть поодаль из кустов появился Гибкая Рука; дама цеплялась за него, ноги ее заплетались - то ли много выпила, то ли индеец утомил ее. Его лицо оставалось, как всегда, невозмутимым и матовым - ни капли пота.
- Правильно сделал Питек, - сказал я. - Мне эта гимнастика ни к чему.
- Напрасно, - покачал головой Рыцарь. - Полегчало бы. Ну, дело твое, конечно. Однако, выпить за встречу надо. Таков закон.
- Надо.
- Тогда пошли.
И мы направились к костру.
Это и в самом деле должно было стать праздником. И ребята не зря организовали пикник на лоне природы, с выпивкой и дамами, подобранными, как уже говорилось, в Летней Обители Власти, - вернее, в ее развалинах.
Я уж не помню, кому первому пришла в голову мысль - отметить возвращение на Ассарт именно таким легкомысленным образом. Может быть, Питеку, но инициатором мог быть и Рыцарь, и даже Гибкая Рука. Точно знаю только, что не я. Но идея мне понравилась. Давно уже нам не удавалось посидеть так - легко, свободно, бездумно. И кто знает - придется ли еще. Девушки отправились с нами, похоже, с удовольствием, прекрасно понимая, что к чему, им достаточно было пообещать хорошее угощение. И, судя по тому, что у костра сейчас не было никого, кроме нас с Уве, да еще его дамы сердца (она, перебрав, спала тут же, свернувшись клубком, словно большая кошка), между моими коллегами и прекрасным полом установилось полное взаимопонимание.
Ночь достигла своего дна и теперь должна была начать подъем к рассвету. Наконец-то в голове приятно зашумело. Возня в кустах прекратилась, даже самые неутомимые, похоже, утихомирились...
Действительно, из зарослей появился Георгий - но в одиночестве. Лицо его выражало крайнее недовольство.
- Сбежала, - сказал он и присовокупил еще словечко, достаточно всеобъемлюще характеризующее исчезнувшую даму. - Я едва задремал, открываю глаза - ее нет.
- Наверное, ты ее напугал, - усмехнулся Уве-Йорген прежде, чем, наверстывая упущенное, оттащить свою даму от костра и улечься рядом с нею. - Не надо было кормить ее раньше времени. Сытые всегда стараются смыться.
Меня происшествие не смутило: на войне как на войне, и после войны как после войны. Я не стал сочувствовать ему. Рыцарь, похоже, собирался исполнить свой мужской долг тут же, не уходя от теплого костра; я поймал его взгляд и, чтобы не смущать ветерана, медленно двинулся в темноту.
Мне хотелось найти то место, ту точку, где я вынырнул из сопространства, прибывая на Ассарт; ту яму, где я чуть не сломал ногу. Хотелось попрощаться с памятью, что ли?
Я нашел ее метрах в двадцати от костра. Да, отсюда я двинулся на одной, по сути дела, ноге в путь, приведший меня к Ястре - и в конечном итоге к войне...
Мысль о войне оказалась неприятной, и я повернулся и пошел на колышущийся свет костра.