Дверь едва успела закрыться, когда Эбби снова начала говорить:
— Извини, Кларк, — сказала она. — Я не хотела, чтобы ты таким образом об этом узнала.
— Всё это время? — спросила Кларк, садясь на пол. Ноги стали как желе. — Почему?
Эбби пересекла комнату в три длинных шага и села на пол рядом с Кларк. Она прошептала грустным голосом:
— Потому что ты не смогла бы.
Кларк прижимает руки к своей пульсирующей голове:
— Я в слишком похмельном состоянии для этого.
— Я должна была сказать тебе, — сказала Эбби, сжимая колено Кларк.
— Ты должна была, — Кларк качает головой в своих руках. — Не могу поверить, что ты говорила с ней все эти годы.
— Я не собираюсь извиняться за это, Кларк. Я извиняюсь за то, что не говорила тебе, но мне не жаль, что связывалась с Лексой.
— Она не твоя, мама, — сказала Кларк. Глаза покалывает, голос ломается. — Я твой ребёнок.
— И я всегда заботилась о тебе, — сказала Эбби. — Лекса — не мой ребёнок, но она — часть моей семьи, и она была там одна.
— Она выбрала это: быть там.
— А ты выбрала остаться здесь, — защищалась Эбби. — У тебя были все мы здесь, чтобы помочь тебе справиться со всем, Кларк. У тебя были все фотографии и вещи, лофт, всё, что вы двое сделали вместе и то, что вы были вместе, и у тебя были мы, чтобы помочь тебе, но у Лексы не было никого.
Грудь Кларк словно сузилась, сердцу стало недостаточно пространства, и оно опустилось и начало биться ниже рёбер. Девушка чувствует, что её тело в любую секунду может разрушиться.
— Ты знаешь, как было больно, когда всё развалилось, — сказала Эбби. — Она испытывала тоже самое, но она была одна. Она должна была проходить через всё это в одиночку.
— Поэтому ты звонила ей? — спросила Кларк. Голос напрягается, когда она пытается сдержать слёзы, которые сжигают глаза.
— Поэтому я звонила ей, и Аня тоже, разумеется, — мягко кивнула Эбби. — Я говорила с ней каждую неделю, каждый день по началу. Я убеждалась, что она спит и ест. Я посылала ей деньги, когда она нуждалась в этом, и я заботилась о ней. Я заботилась о ней, Кларк, потому что она — семья, и потому что ты любишь её, а она — любит тебя, и твой отец никогда не простил бы меня, если бы я не присматривала бы за ней. Ты знаешь это.
Сдерживаться больше невозможно, и потом слёз проступает по щекам Кларк. Она быстро вытирает их, когда они скатываются и всхлипывая через тяжёлое дыхание.
— Мы были вместе прошлой ночью, — сказала она оборванным и слабым голосом. — Все мы: я, Рэйвен, Аня и Лекса.
— Оу, так это ты виновата в пьяном визите Лексы? — спросила Эбби, хихикая и пододвигаясь на полу, чтобы положить руку вокруг спины Кларк. — Полагаю, это объясняет твоё похмелье.
Кларк наклонилась в сторону объятий мамы.
— Я почти поцеловала её, — шепчет она. — Я думала, мы можем… Я хотела… — всхлипывая, она вытирает нос и выпускает тяжёлое дыхание. — Я скучаю по ней.
— Я знаю.
— Я скучаю по ней, мам, — повторила она, и слёзы хлынули новым потоком.
Эбби растирает спину Кларк и кивает:
— Я тоже.
— Когда я с ней, мы словно можем продолжить с того момента, где закончили, но это не так легко.
— Ничто, никогда нелегко, Кларк.
— Я никогда не могла устоять перед ней.
— Знаю.
Они долго сидели в тишине. Кларк из всех сил пыталась дышать через узкую грудь, а Эбби всё это время растирала её спину. Когда Кларк почувствовала себя гораздо легче, она сказала:
— Думаю, нам нужно позвонить Рэйвен и сказать ей, что она может вернуться.
Засмеявшись, Эбби кивнула:
— Не могу поверить, что она поехала за пиццей после того, как я притащила все эти продукты, чтобы приготовить вам двоим.
— Ты можешь начинать готовить для нас, — сказала Кларк, ухмыляясь и потирая глаза. — Рэйвен всегда за секунды добирается.
— Хорошее замечание.
Кларк встаёт, а затем протягивает руку и помогает встать матери. Они неловко стоят вместе, не двигаясь, когда Кларк смотрит на другой конец коридора.
— Думаю, мне нужно пойти и разбудить её, — тихо произнесла она. — Спросить, хочет ли она пиццу.
— Ты не должна делать этого, Кларк. Я сама могу разбудить её. Она наверняка будет слишком растеряна, чтобы остаться.
— Ей не обязательно быть растерянной.
— Знаю, но она не сможет.
— Я разбужу её, — сказала Кларк, сжимая руку Эбби. — Мне нужно… Я в любом случае должна извиниться за прошлую ночь. Я как бы почти перешла границу, почти поцеловав её, и всё такое.
— Хорошо.
Кларк кивнула, но не сдвинулась с места. Взгляд устремлён в коридор, губы слегка приоткрыты. Она словно боится сдвинуться.
— Кларк?
Повернувшись спиной к матери, Кларк прокашливается и делает шаг, чтобы обнять Эбби. Она крепко сжимает её и кладёт подбородок на плечо.
— Спасибо тебе, — прошептала она, поворачивая лицо к шеи Эбби, чтобы вдохнуть родной, утешающий запах.
— За что, дорогая? — спросила Эбби, потирая одной рукой вверх-вниз по спине Кларк, а другую положив на затылок дочери.
— За то, что заботилась о Лексе, — прошептала Кларк. — Спасибо за то, что заботилась о ней, когда я не могла.
***
Кондиционер пытается избавить их от жуткой жары посреди июля. Ладонь Кларк потная и скользкая, но Лекса не отпускает её. Их пальцы сплетены вместе. Девушки сидят вместе на заднем сидении внедорожника Эбби. Кладбище быстро исчезает за ними в ярком свете солнца. Лекса чувствует, как Кларк дрожит рядом, но пытается сдерживать себя. Она может слышать крошечные всхлипы Рэйвен, которая молча плачет с другой стороны. Может услышать содрогания вздохов Эбби со своего пассажирского места, Лекса не пропускает то, как Аня вытирает глаза из-под своих солнечных очков. Машина мчит их обратно в дом Эбби. Каждая тихая, мелкая клетка внутри неё вскакивает, кричит в крови и в костях, Лекса прикусывает внутреннюю часть щеки, чтобы не выпустить слёзы наружу. Она изо всех сил борется, пытаясь держать себя в руках, потому что все вокруг ломаются, и кто-то должен взять на себя ответственность.
Ни единого слова не прозвучало за двадцать минут езды до дома Эбби, и они совсем мало говорят, когда уже приехали. Аня и Рэйвен перелазят в свои машины, чтобы дать Эбби и Кларк немного времени, они обещают проведать их позже. Лекса предлагает уйти, но Кларк держит её слишком сильно, и Эбби подталкивает их в сторону дома, так что она остаётся. Она всё равно никогда не хотела уходить.
Это и её дом тоже.
Он тоже её любил.
В доме прохладно, но это не отпускает. В пространстве чувствуется удушье, оно заполнено тишиной, которая, кажется, высасывает кислород из воздуха и заставляет его гореть в лёгких. Лекса не может заставить себя посмотреть на стены, на висящие на них фотографии, которые напоминают о том, что они потеряли.
Эбби делает всего пару шагов, когда поворачивается и обнимает Лексу и Кларк. Она сжимает их, тихое рыдание издаётся от неё, после чего она берёт себя в руки и целует сперва в лоб Кларк, а следом и Лексу.
— Я пойду, прилягу ненадолго, — шепчет она усталым и напряжённым голосом. Она едва держала себя в руках с тех пор, как пять дней назад к ней постучались полицейские, чтобы сообщить об автомобильной аварии.
Она снова поцеловала Кларк в лоб, и когда она немного отходит назад, в её глаза стоят слёзы.
— Люблю тебя, — шепчет она, коротко целуя Кларк в щёку. Она не дожидается ответа и разворачивается, исчезая в коридоре.
Их руки до сих пор прижаты друг к другу, когда они смотрят на Эбби, и блондинка поворачивается к Лексе. Макияж Кларк нечёток, видны линии на щеке от слёз, глаза ещё более голубые, чем Лекса когда-либо видела, они выглядят, словно грустные и нежные сапфиры. Кларк ещё сильнее сжимает руку девушки и поворачивает голову в сторону зала.
Когда они ложатся в детскую кровать Кларк вместе, всё ещё облачённые в чёрное. Лекса сзади прижимает к себе Кларк и запускает нос в волосы девушки.
— Лекса? — шепчет Кларк в тихой и светлой комнате.