Они молчали, не зная, что и сказать. Честно говоря, у меня тоже слов не находилось. Я чувствовал себя паршиво. Весь мир вокруг поблёк для меня, и я не видел причин моего существования на этой планете. Зачем? Для чего? И в тот отвратительный момент меня глодала единственная мысль: «Только одно может спасти меня — пуля. Только одно я могу сделать для своего спасения — спустить курок». О, окажись в моей руке пистолет! Я бы не думал ни минуты!
— Знаешь что, — начал Кендалл, наливая в мою кружку чай из маленького чайничка, — надо оставить прошлое в прошлом. Не будь его заложником. Чарис — дешёвка, она ничего не стоит. И я правда не понимаю, почему ты продолжал с ней общаться, узнав о её измене.
Я сделал глоток горячего чая.
— Я тоже был виноват перед ней, — тихо ответил я. — Но я старался измениться ради неё и хотел надеяться, что она изменилась тоже. Как оказалось, люди не меняются. Я лишний раз в этом убеждаюсь.
Я почувствовал похлопывание по плечу и тепло улыбнулся Джеймсу.
— Не кисни, Логги, — поддержал меня Мик, — в конце концов все люди приходят и уходят. Может, это изменит твою судьбу к лучшему.
— Точно, — кивнул Карлито, — подумай о чём-нибудь приятном. Например, об Эвелин.
Я с несерьёзной злостью толкнул испанца в бок, и он рассмеялся. Но мне в тот момент стало не до смеха. Вспомнив об Эвелин и подумав о ней, я понял, что уже жутко скучаю по Америке.
========== Глава 8. “Тоска по-испански” ==========
Если вы сомневаетесь в своем избраннике, значит не вы выбирали, а вас.
Ринат Валиуллин
Скажем так, Берлин оставил в моей душе не самые лучшие впечатления, и в своей памяти я сохранил не самые приятные воспоминания об этом городе. Одной из главных причин, заставивших меня плохо думать о германской столице, была так внезапно появившаяся Чарис вместе со своим чёртовым Дейлом. Но стоит назвать ещё две причины: моя ссора с Миком и разделение нашего бой-бэнда на два лагеря — я и Джеймс, Карлос и Кендалл. Пожалуй, об этом следует рассказать поподробнее.
Когда до нашего берлинского концерта оставалось каких-то два часа, Мик заставил нас репетировать, в чём я лично не видел никакого смысла. Мы посетили столько городов и дали столько концертов, что просто не могли забыть или перепутать движения и слова песен. Репетиция лишь вымотает наши нервы, и мы потратим силы, которые так нужны нам во время концерта. Я высказал Мику свою точку зрения, но он с ней не согласился. Это заставило меня разозлиться, однако я сумел сковать своей гнев в оковы кротости.
Мы вчетвером стояли на сцене в исходных позициях. Внизу на пластмассовом стуле сидел Мик, у него за спиной притаился Чендлер — наш тренер по танцам. Оба испепеляли нас взглядами, и было понятно, что одно наше неверное движение или одно наше неверное слово могли расцениваться как попытка самоубийства.
— «Love me love me», — суровым голосом произнёс Мик, шире расставив ноги. — До финального припева.
Мы, как послушные выдрессированные щенки, начали петь и исполнять движения, которым нас научил Чендлер. Время от времени я бросал взгляд на нашего менеджера и подмечал, что тот пристально наблюдает за мной.
Когда мы дошли до финального припева и замолчали, Мик поднял глаза на Чендлера.
— Как они, Чен?
Тренер по танцам наклонился и принялся нашёптывать что-то Мику на ухо. Мы с парнями стояли молча, уже приготовившись выслушать всё, что о нас думает наш менеджер.
— Хорошо, — сдержанно похвалил Мик вместо ожидаемой нами критики. — Хорошо. Но всё же хочется сделать пару замечаний Логану.
Он встал со стула и, направив на меня свой гневный взгляд, закричал:
— Это что было, твою мать?!
Чендлер вздрогнул от неожиданности.
— Песня, — мрачно ответил я.
— Песню я слышал, но что с твоим голосом? И что с твоими ногами, а? Они будто живут и двигаются отдельно от тебя, а так не пойдёт! Я хочу, чтобы ты немедленно исправился!
— Что ты мне предлагаешь, отрубить себе ноги? — начинал выходить из себя я. – Да, я неважный танцор, Мик, но я не в силах это исправить!
— Дело не в твоих силах, а в твоём нежелании! Знаешь, что мешает плохому танцору? Ещё немного, и твоя лень полностью одолеет тебя и превратит в жирного неповоротливого тюленя!
Я сделал глубокий вдох, чтобы удержать внутри эмоции, что так яро стремились вырваться наружу.
— Тогда иди ты к чёрту со своим концертом, — гневно прошептал я и спрыгнул со сцены. — Он мне не нужен, понятно? Я не приду на выступление.
Мик хохотнул с оскорблённым видом.
— А ты не подумал, что концерт без тебя пройдёт даже лучше?
— Подумал. Поэтому я на него и не приду.
— Да что скажут о группе наши берлинские фанаты, а? Тебе совсем на это наплевать, сухарь ты бесчувственный?
— Представь себе, мне наплевать даже, что ты скажешь о нашей группе.
Видимо, у Мика кончились аргументы, и он выдал:
— Я твой босс!
— Мои искренние поздравления. Прислать тебе открытку?
Не дождавшись ответа, я развернулся и зашагал прочь, но Мик вырос у меня на пути.
— Немедленно вернись на сцену, — сказал он уже более сдержанным тоном.
— Зачем? Концерт пройдёт гораздо лучше без меня, ты ведь сам сказал.
— Хватит валять дурака! Сейчас же засунь свою гордость себе в задницу и продолжай репетицию!
— Я не могу! — в ответ повысил голос я, уже не в силах сдерживаться. — Я не могу заставить себя ничего сделать, сегодня у меня всё из рук валится! Я только что пережил самый отвратительный момент в своей жизни, и он оставил на моём сердце огромный рубец!
Мик какое-то время молча смотрел на меня.
— Репетиция концерта — это не место для выяснения отношений и решения твоих никчёмных, бессмысленных проблем, — тихо проговорил он. — А у нас тут, чёрт побери, мировой тур! Так что возьми себя в руки, забудь о своих проблемах и живо поднимайся на сцену, ленивое животное!
Моему терпению настал конец. Я поднял руку, чтобы ударить Мика и тем самым заткнуть ему рот, но он ловко перехватил её.
— И не смей поднимать на меня руку, молокосос, — зашипел менеджер. — Не стоит бросаться под поезд, идущий на полном ходу, ладно?
Я вызволил свою руку из плена его пальцев и, бросив на менеджера последний, полный ненависти взгляд, поднялся на сцену.
Поднимаясь по ступенькам, я тихо, но достаточно сердито говорил: «Старый, никчёмный, никому не нужный плод диснеевского воображения. Любимый герой из детского мультика — чёрная паршивая крыса». Не знаю, слышал мои слова Мик или нет, но мне было глубоко всё равно.
— Круто, — будничным тоном произнёс он, когда я оказался на сцене, и вновь оседлал стул. — Ребята, вы крутые. Всё хорошо, продолжаем. Теперь давайте-ка «Windows Down». До конца первого куплета.
Мы продолжили репетицию, и до самого её конца я даже не посмотрел в сторону Мика.
Стилисты, костюмеры и парикмахеры работали над нашими лицами, костюмами и причёсками. Пэрис, мой гримёр, повиснув надо мной, обрабатывала моё лицо кисточкой для макияжа. Я сосредоточенно глядел на своё отражение в зеркале, и этот дикий взгляд пугал меня. Это был не человеческий взгляд, а какой-то животный, по-настоящему звериный. С таким настроем определённо нельзя выходить на сцену, мне нужно успокоиться и отвлечься от мыслей о Мике. Но как? Как это сделать, если его слова до сих пор звучат у меня в голове? Да, сейчас мои лекарства оказались бы очень кстати… Я до сих пор удивляюсь, как я ещё не умер без них.
— Сегодня мне понадобится чуть больше тонального крема, чем обычно, — сказала Пэрис неизвестно кому. — Ты ведь не будешь против?
— Делай всё, что нужно, — произнёс я, не желая знать всех подробностей нанесения макияжа. — Я доверяю тебе своё лицо.
Я закрыл глаза и сделал глубокий вдох. В соседних креслах сидели Карлос, Кендалл и Джеймс, их лица тоже обрабатывали стилисты. Но парни, в отличие от меня, выглядели намного лучше, они улыбались и тихо разговаривали о чём-то со своими гримёрами. Да уж, идеальный настрой перед концертом…