– Я тот ещё акробат, разница в возрасте на месте, хотя иногда он тот ещё мудила…
– Это точно.
– Но всё же… Сюда! – мистер Беллами послушно завернул следом.
Без лишних церемоний устроившись у окна, Мэттью задался немым вопросом, пересчитывая наличные. Иногда невозможно было поверить, что этот серьёзный с виду мужчина мог автономно существовать с другими людьми, если в иной день он бы лучше удавился, чем спросил что-то у кого-то.
Удостоверившись, что вегетарианские бургеры, а точнее, их булочную часть, жарят не на том же противне, что и отвратные сосиски, после которых и есть то было невозможно, он вернулся, чтобы принять заказ.
– Мне всё равно, – Мэттью пожал плечами. – Разве что, я бы хотел двойной эспрессо и, может быть, салат.
Затоварившись соевым соусом, Доминик вернулся достаточно быстро, балансируя еду как официант со стажем. Ещё пара минут в обстановке, пропахшей едой и сытыми людьми, и он вскрыл бы себе вены пластиковой вилкой. Есть хотелось неимоверно.
Втянувшись в обсуждение планов на день, Доминик едва удержался, чтобы не подстебнуть Мэттью. Тот явно бы с удовольствием провёл день в номере, навестив только ближайшую бакалейную и книжный магазин. На каждое предложение Мэттью находил возражение, а потом мог вдруг уставиться в окно мечтательным взглядом.
– Погода налаживается, нужно гулять, чёрт возьми. Я тысячу лет не был в кино, – Доминик ткнул пальцем в стекло, за которым проехал автобус с рекламной наклейкой. В помещении становилось душно, даже солнце заигрывало с людьми из-за ненадёжного облака, которому явно не удалось бы продержаться на том же месте дольше пяти минут. Заполучив внимание нехитрой манипуляцией (стащив пару листьев салата с чужой тарелки), Доминик чуть свёл брови, сосредоточенно жуя. Мэттью не любил, когда трогали его еду. – К тому же, мы можем вести себя как угодно, пока мы в Лондоне.
Доминик ни в жизни не смог бы угадать, что сбивало Мэттью с курса на сей раз.
– Как насчёт встретиться с кем-нибудь? С Джейми, может?
– Или с Эдвардом Харрисоном.
Мистер Беллами смотрел в глаза недолго, прежде чем извиниться.
– Мне очень жаль. Я порчу всё веселье.
– Могу я помочь? – Доминик улыбался, пытаясь поймать пальцами колено Мэттью под столом.
– Думаю, всеобщее отвращение меня порадует.
Доминик на этом, долго не думая, перегнулся через стол и поцеловал его в тонкие губы, не скрывая нежности в улыбке, и тут же сел на место.
– Значит, в кино, – Доминик начал распихивать мусор по пакетам.
– Есть более бюджетные варианты?
– Билеты с меня, как вам такой вариант? Ну же, красные сиденья, этот махровый запах пыли, большой экран, попкорн под задницей, – Доминик готов был и сам начать капризничать, словно ребёнок.
Конечно, нечего было и ожидать дельных предложений в эти дни. Они обозначили этот период как ПКС – предконцертный синдром.
– У меня, кажется, недостаток бога в крови, – отшучивался Мэттью на замечания о кислой мине уже на выходе из кинозала, – а фильм – полное дерьмо.
Доминик сделал возмущённое лицо, но в его голове все мишени были поражены в пятёрочку – за два часа в кино Мэттью отвлёкся, дал себя поцеловать, потрогать и даже съел горстку попкорна. Он был чудесным собеседником, даже когда дело касалось дурацких комедий, в которых успех был соразмерен количеству постельных сцен, выделенных определённой героине. Вместе, казалось, они могли обстебать всю планету, и взаимопонимание достигало в такие моменты немыслимых объёмов, ширин и высот. Этой тёплой поддержки Доминику всегда не хватало. Это и значило «вести себя как угодно».
Ещё, конечно, это значило, что Доминик мог обнимать его за пояс, чувствуя холодную ладонь в заднем кармане чёрных джинс. Места пролетали перед глазами, они, казалось, обходили всё, что только могли, передвигаясь по центру города по одной им понятной логике. Жителям больших городов идея «просто гулять» была всегда чужда – они либо шли по делам в своём городе, либо обратно домой – отдохнуть перед тем, как пройтись по ещё одной кучке дел. В незнакомом городе эти люди планировали целые фееричные шоу, похожие на серию магических трюков – без телепортации и перемещений во времени, считал Доминик, успеть посетить всё запланированное было просто невозможно.
– Смотрите-ка, – Доминик махнул рукой в сторону.
– Мало ли людей покупает мерч, ma joie, – сказал Мэттью, иронизируя лицом.
– Да нет же, почему она стоит с полотном, на котором написано то, что я вижу, там написано?
– Предлагаю уйти, пока не поздно.
– Идёмте же, я хочу узнать, – сказал Доминик, вцепившись в бок Мэттью, потерявшего всякую надежду на спасение.
Рука больно сжала ягодицу, видимо, не подконтрольная нервам хозяина, когда девушки затараторили:
– Божественного снисхождения ждём.
– Да какого чёрта, у меня нет денег на пять минут с Мартином, у которого накрашен только один глаз!
– Дайте мне выпить.
Они почему-то сразу же набросились на Доминика. Их имена прошли мимо ушей, но они были весьма милы, и с радостью посвятили Ховарда в планы сделать одно огромное совместное фото.
Мэттью большими глазами смотрел на истово верующих, будто ребёнок, которого впервые оставили в группе дошкольников.
– Банан? – самая симпатичная на взгляд Доминика брюнетка протянула Мэттью этот самый овощефрукт.
– Кто-то верующий, кто-то богомол, а кто-то банановый жрец, – сказал Мэттью, впервые за десять минут улыбнувшись.
– Звучит как отличное название для фанклуба, – сказал кто-то сзади, а после переключил внимание на Беллами, протянув вперёд руку. – Я – Мэрилин.
Людей всё прибавлялось, и вскоре Доминик безбоязненно предоставил Мэттью его новонайденной знакомой. Судя по всему, женщина ему нравилась – она была немного старше него. Позже ночью, в постели, Мэттью признается:
– Люди, так долго верные любимому «навеки квартету» меня восхищают.
Несмотря на невзрачный и довольно удобный для повседневных дел образ, женщина оказалась едва ли не возрастом с маму Беллами.
Мэттью не спешил посвящать Доминика в смысл всех тех шуток, включая предложение группе провести квест-сыск того самого четвёртого, которого Доминик не досчитывался, вызывая ещё большее веселье с одной стороны и добродушные упрёки с другой. Эти ничем на вид не выделяющиеся люди были почти все чертовски весёлыми и знали толк в иронии.
Большинство из пришедших приехали на первую ночь, но Мэттью не горел желанием продолжать знакомство, хоть и заметно было, что он давно так много не разговаривал с почти совсем незнакомыми людьми.
В то же время, ночью, в постели, он выдувал дым в потолок вместе со знакомым напевом и пытался вдаваться в откровения, и у Доминика не было сердца прерывать его или пытаться помочь выразиться более точно.
Под потолком плавали звуки возбудителя вместе с отрывками душевного монолога, для которого Мэттью не нужна была ни травка, ни алкоголь на сей раз.
– Он пробуждает во мне вторую половину. Моя рациональность, – вздох, – никогда не мог засунуть её достаточно глубоко в зад. – Пауза. – Она не исчезает, – затяжка, – но затыкается, смущённая, – на выдохе. – Думаю, это касается и секса. Для меня – это вечная борьба между духовным и плотским.