– Это же просто рай, иметь свой участок, – продолжал рассуждать вслух Доминик. – Я всю жизнь прожил в доме, и жить в квартирке, пусть даже и такой, как у Келли и Криса – ужасно. Даже когда мы с Крисом снимали половину, там было куда свободнее.
– Они-то довольны своим нынешним жильём?
– Да, потому что оно – их собственное.
– Это уже хорошо, не так ли.
Мэттью и правда чувствовал себя куда свободнее, спокойнее. Доминик умел поддержать любой разговор и, хотя говорил по большей части только сам Доминик, Мэттью не чувствовал ни малейшего намёка на раздражение. Давно ему не было так комфортно.
– Допивайте и помогайте мне.
– А что вы делаете?
– Собираюсь сажать морковь.
– Ненавижу копаться в земле, – фыркнул Мэттью, и Доминик скорчил обиженную мину.
– Переживёте.
Вымыв кружку и натянув джемпер, заодно отыскав упомянутые Домиником старые кеды, которые едва налезли на его ноги, он чувствовал себя так, будто надел платье, в джинсах, кедах и старом джемпере с эмблемой, пришитой на нагрудном кармашке, колледжа Оксфорда, который его выпустил когда-то давно.
– Я вот верю, хотя не особенно суеверен, что земля забирает все самые плохие эмоции.
– Да что вы, – ухмылялся Мэттью, пытаясь понять, будет ли удобнее сидеть на корточках всё время или ходить раком, чтобы потом невозможно было разогнуть спину.
Спустя минут десять, после небольшого курса обучения от Доминика, который менторским тоном, не хуже самого Беллами, указывал, как нужно закапывать семена и через какие промежутки, из окон кухни вдруг заиграла какая-то знакомая песня.
– И снова бойзбэнды, – Доминик закатил глаза и пояснил: – Мама готовит обед.
Едва дойдя до середины, Мэттью разогнулся.
– Зря вы не занимаетесь садовничеством, – хмыкнул Доминик, поднявшись на ноги, чтобы отдохнуть. И стоял он так уже минут пять.
– Теперь будем работать посменно? Вы сажаете – я смотрю; я сажаю – вы смотрите?
– Неплохая идея! – воскликнул Доминик. – Моя очередь?
– Вы невыносимы, ma joie.
Доминик лишь переступил через грядку и потянулся за поцелуем, осторожно обнимая Мэттью за шею грязными руками.
– Доброе утро, Мэттью, – прокричали из окна. Он, смутившись, мягко оттолкнул от себя Доминика.
– Вы это специально, да?
– О чём вы, – Доминик ухмылялся так, что было понятно – специально, конечно же.
Мэттью не хотел лишний раз напоминать Мэри о том, что скрывалось от неё довольно долгое время. И о факте проживания у него Доминика, и о мелкой лжи. Всё это было так неприятно. Хотя он знал, что не сказал ничего обличительного или неправдивого, но Доминик врал иногда, и это было так.
Мэри была ему очень ценным другом, и хотя они не так уж и часто общались, уж тем более встречались лично, но она всегда умудрялась казаться самым милым и понимающим человеком в мире. Мягкая и бывало даже слишком впечатлительная, иногда невозможно было поверить, что она воспитала столь уверенного в себе сына. Хотя, возможно, жёсткую жилу в нём воспитало именно отсутствие отца, и это оставило отпечаток на всей личности Доминика.
Мэттью обещал себе впредь не быть столь категоричным, когда Доминик будет пытаться сделать всё по-своему и расценивать любой совет как нападение. У всего этого были свои корни.
Мы такие повреждённые. Бракованные, оба.
Глянув на Доминика, тоже согнувшегося пополам над очередным клочком земли, он получил подмигивание и вернулся к своей части работы. К тому времени, как Марина вернулась, Мэттью уже сидел за столом, умытый и уставший, и благодарил Мэри за каждый кусочек еды, который только мог съесть.
У задней двери, когда он вышел покурить после сытного обеда, его настигла Марина.
– Вы курите, мисс Вундебар? – он был слегка удивлён.
– Только лишь изредка, – ответила она, ни о чём не сожалея. – Не пойми меня неправильно, Мэттью. Но мне очень нужен совет.
Вот так, сразу к делу.
– Помогу чем смогу, – уверил её Мэттью.
И она пустилась в описание дела. Как выяснилось, она хотела организовать свою контору, но разделить дело с Мэри, которая почему-то была настроена очень негативно, отмалчивалась и в общем-то не помогала решить вопрос совсем. Это расстраивало Марину. Честно сказать, Мэттью так и не понял, почему она решила просить совета именно у него. Не то чтобы он знал всю подноготную мисс Мэри Ховард, или так уж сильно разбирался в людях, или в отношениях между людьми, или в чём угодно, относящемся к людям.
– Может, ты попробуешь с ней поговорить? Я подозреваю, что она может не хотеть меня обидеть, но тебе она скажет, в чём дело.
– Если получится, то я обязательно вам сообщу.
– Это наверное странно выглядит, но… ты внушаешь доверие, Мэттью. Ты классный, – вот так просто кинула она, затушила окурок и ушла.
– Классный, – фыркнул он себе под нос.
Мэри образовалась сразу же, но Мэттью так и не смог сказать и слова, как-то навести на разговор и вообще его инициировать. Уже после, когда они с Домиником принялись за уборку чердака, смену штор и мытья окон, он поведал ему эту историю, и Доминик пожал плечами.
– Думаю, она просто беспокоится, что подведёт Марину. Или что Марина бросит её, такую-плохую, а потом пожалеет. А сказать боится.
– Удивительно, – пробормотал себе под нос Мэттью, принимая шторы из рук Доминика. – Может, пустить всё на самотёк?
– Пускай разбираются сами, не маленькие, – Доминик хихикнул, и правда, комичность фразы превышала пределы допустимого. И Мэри, и Марина были старше их обоих, пусть в некоторых случаях разницы было всего три года.
– Это несколько жестоко.
– Не думаю, – Доминик пожал плечами. – Каждая пара находит опорные точки самостоятельно. Пусть Марина ей будет помощником, а не посторонние – с точки зрения отношений, конечно же, – люди. Каждый должен принимать такие решения сам.
Мэттью был глубоко внутри согласен с каждым словом, поэтому кивнул сам себе, и они продолжили убираться.
Понедельник наступил неожиданно быстро. Обстановка в доме напряжённее не становилась, всё же, иных недомолвок у Мэри и Марины не было, и они действовали, как часы. Едва выбравшись к столу в десять утра (вся предыдущая активность по дому здорово его вымотала), Мэттью стал свидетелем ещё одного серьёзного разговора (кто бы знал, как он не любил серьёзные разговоры).
– Доминик, мы… – Мэри начала наобум, резко, из ниоткуда.
– Думаем съехаться.
– И тут встаёт вопрос о доме.
Доминик на секунду выглядел обиженным ребёнком. Позже он сказал Мэттью по секрету, что всегда осуждал маму за то, что она не хотела обменять или продать дом, в котором все они втроём (включая Билла Ховарда) пережили ужасную череду лет.
Он вздохнул и, из всего, что ожидал от него услышать Мэттью, он выдал самый человечный вариант.
– Придётся долго помучиться, чтобы продать этот волшебный замок с хлипким чердаком.
Доминик не давал своим слабостям воли, чем вызвал какое-то даже умиление у Мэттью.