– Если он не сдастся, с тобой-то, я начну его уважать.
– Не кури много, голова будет болеть, – укорил Мэтт. – У Доминика.
– Ладно, ладно, – судя по зеркальцу заднего вида, Кирк отвернулся носом к окну. – Я начинаю ревновать.
– О тебе я заботился не меньше, не бухти.
– Не знаю, не знаю, – хмыкнули сзади.
И хотя его голос заглушался призывающей к миру и душевному спокойствию песней, Мэттью чувствовал, как обостряется слух и зрение. Организм требовал чего-то, может, никотина, но ни пить, ни курить он больше не собирался – дорога по побережью была не из лёгких, а в столь рассеянном умственно состоянии пропустить парочку нужных поворотов было легче простого. Да и автомобиль вовсе не напоминал лодку.
– Покой придёт ко мне, только подожди и увидишь, – тихо запел он.
– Тебе мало было? Дай поспать.
Фыркнув, Мэтт сосредоточился на дороге. Всё-таки было хорошо.
Уже в доме он заставил едва очнувшегося Доминика выпить пару стаканов воды. Кирк позаботится о себе сам. А после уложил с собой в постель, обнимая и прижимая его к себе. Доминик уткнулся носом в грудь, и его дыхание щекотало, но, почувствовав родной запах подушки, Мэтт с облегчением отпустил все волнения и обрывочные воспоминания, пытаясь заснуть.
Через то, что казалось получасом, он всё равно долго думал о том, доставал ли из кошелька права и не потерял ли паспорт, и всё никак не мог вспомнить, точно ли не доставал его из бардачка. Да и вообще, нужно бы убрать его оттуда, ну, кто хранит документы в машине? Мало ли что могло случиться.
Попытавшись заставить себя отбросить эти никчёмные волнения, он прижал Доминика покрепче к себе и начал считать в обратном порядке от тысячи. Дойдя до семисот с чем-то он отрубился, счастливо вздыхая.
А утром всё равно слышал музыку, смех и запах горелого хлеба.
Казалось, ни одного, ни другого из его головных болей не волновало произошедшее.
– Я был пьян, всё как во сне, – объяснял как-то потом Доминик. – Меня это не волнует.
Но самого Мэттью ещё долго не покидало ощущение неразделённости. Он знал, что не был таким уж и преданным человеком, он тоже был тем ещё чёртом, но отдавать кому-то Доминика, пусть даже это и был укуренный лучший друг, которого он знал почти с рождения, Мэттью не хотел.
– Выходные, выходные, выходные, – напевал себе под нос Доминик, почёсывая шишку на голове одной рукой, а другой закидывая стирку. Кирк мучил его профиль в AC и жевал найденный в холодильнике салат, а сам Мэттью пытался что-то делать, чтобы хоть куда-то себя деть.
– Обязательно выберемся ещё куда-нибудь! – заключил Том, улыбаясь с откинутой головой, чтобы проследить передвижения Мэттью взглядом. – Да сядь ты уже.
– Ты хотел раскрутить меня на веселье, в следующий раз даже не пытайся, – он послушался, сел и потёр красные глаза. – Я не настолько молод, чтобы так пить.
– А я больше не хочу ничего курить, – кашлянул за спиной Доминик.
– А вам, мистер Ховард, нужно бы хотеть кое-что другое, – попытался упрекнуть Мэттью, но не удалось. Доминик хихикнул.
– Потом. А давайте съездим на кино-марафон, тут недалеко, – он потряс телефоном.
– Море диетической колы и карамельного попкорна? – Кирк сделал вид, что задумался.
– Определённо да! – закончил за него Доминик, а Мэттью с видом вселенского мученика откинул голову на спинку дивана и прикрыл уставшие глаза. Без очков было не лучше, но легче.
Поставив себе галочку на будущее больше никогда не пускать Доминика и Тома в торговый центр одних, Мэттью тем же вечером решил, что Тому лучше бы не оставаться надолго. Они вымотали его в субботу настолько, что ему хотелось спокойно умереть ещё до того, как студенты начнут готовиться к своим экзаменам. К тому же, Доминик был слишком рассеянным – Кирк в упор не понимал, что Ховарду нужно обращать своё внимание на другие вещи тоже, и даже больше, чем на новую коллекцию одежды или альбом Джастина Тимберлейка. И объяснять им обоим это было всё равно что биться головой об стену или в прорубь нырять – неполезно и бессмысленно.
– Скажите Кирку спокойной ночи и идёмте спать уже, – Мэттью и правда чувствовал себя сварливой бабулей, которая слишком устала бегать за непонятливым ребёнком, но и кодекс опекунства нарушить не могла.
– Иду, – откликнулся Доминик из-за дивана – им полюбилось отмораживать почки на полу.
Он забрал макбук Мэттью и смылся наверх, многообещающе целуя в челюсть на ходу, а сам Беллами подошёл к Кирку и сел на разложенный диван.
– Твоя мебель загонит меня в гроб, – промычал Том, стягивая носки.
– Слушай, у меня к тебе серьёзный…
– Может, завтра? Я так и не решил, чем буду заниматься в ваше отсутствие. Лягу на это самое место и точно помру.
– Гроб заказывать?
– Я сам, – заржал Кирк, а после вдруг успокоился и серьёзно глянул на Мэтта. – Что такое?
Ты бы не оставался так надолго. Тебе бы лучше пораньше… Том, извини конечно, но… но блять, не на неделю же.
– Слушай… – как бы он ни пытался подобрать слова, всё было не тем и не так.
– Я твой друг, можешь…
– Не мучай меня, ты же умеешь читать мысли, – выпалил Мэтт и снова замолк.
– Да ладно, делать мне нечего, как в песочнице с твоим любимчиком куличики делать из песка, – хмыкнул Том. – Завтра с тобой хорошенько отметим в обед, а вечером я поеду.
– Спасибо, – едва заставив себя улыбнуться, Мэттью отвернулся, но Том взял за плечо и повернул обратно.
– Иди сюда, братишка, – он заключил Беллами в крепкие объятья, на что тот отреагировал напряжённым терпением и вполне себе угрюмым молчанием. Ещё и волосы потом взъерошил. – Следи за своим котиком, чтобы не натворил дел.
Мэттью рассчитывал на его ум, конечно же. Доминик был умён, и в состоянии решать, что для него полезно, а что нет. Но если вдруг второй вариант, то у него всегда был угрюмый, когда трезвый, доктор наук под боком.
______________________
ты самый большой врунишка, которого я когда-либо встречал
Комментарий к О культурном отдыхе
много перлов.
========== Об открытиях ==========
Прощание с Томом не растянулось надолго. Ввиду приятного опьянения, обоим пришлось в кои-то веки прокатиться на такси. Принц отчего-то лез на руки, когда Мэттью завалился с бутылкой вина на диван. Он потерял смысл всего происходящего с тех самых пор, что решил попробовать выстроить с Домиником какое-либо подобие устойчивых недружеских отношений. Если задуматься, они и не были друзьями раньше – только в те спокойные дни перед самым Рождеством.
Он был свободен, спокоен, не в ссоре с Домиником, и совершенно без понятия, что же делать дальше. Кризис отношений?
Когда Доминик сказал это, и как. «Вы будете со мной?», начиная с «вы», с него, с Беллами, показывая, что только от него зависит будущее их социального взаимодействия. Логика снова сломалась. «Встречаться?» – и смешно, и страшно. Потому что мистеру Беллами за всю его унылую жизнь никогда не поступало такое предложение.
Даже когда ему было шестнадцать, и он мог позволить себе именно эти слова. Он был совсем не симпатичным, слишком низким, слишком худым, слишком умным, чтобы терпеть рядом с собой кого-то, кроме очередной книги. А потом Пол принёс в дом… это. Постер, который решил судьбу юного Мэтта Беллами почти что коренным образом. С тех пор, он был единственным дорогим ему человеком.