Вернулся он через минут семь, и повел их к возвышенной поляне-она была суше остальных мест. Они расположились поближе к деревьям, натянули веревку вокруг лагеря. Исаак с Данталионом ставили палатку, Гильгамеш ушел искать пригодные для костра дрова. Уильяма отправили мыть котел, указав ближайший ручей, появившийся из-за дождя и грозящий совсем обмелеть.
-Эй, Данталион, как насчет охоты? Я видел свежие следы кабанихи.
-Да, и не забудь стрелять с дерева. Почему именно свинина, Гил?!
-Мне она нравится. Я охотился в прошлый раз, теперь твоя очередь. Да, не забудь затески оставить, нам без тебя не выбраться, удачи!-Хьюбер вздохнул, взял ружье и ушел в указанном направлении.
Он действительно скоро нашел следы. Быстро, но тихо подкрадываясь к предполагаемому семейству кабанов, Данталион думал, что Гил устроил крайне интересную беседу на троих. В зарослях что-то шевельнулось, и в сгущающихся сумерках Хьюбер разглядел коричневую шкуру. Животное двигалось неестественно, но граф решил, что лучше рассмотрит его подробнее труп, чем будет ждать, когда зверь покажется. Интуиция говорила Данталиону не стрелять. Подумав, Хьюбер тихо зарядил ружье средней дробью, и, прицелившись, выстрелил. Шорохи в траве будто замерли, и настала тишина, в которой раздался тихий, полный боли человеческий крик.
========== Глава 10 ==========
Тихо шумела листва, скрипели деревья, роняя на головы отдыхающих путешественников сухой лишайник и мох, шуршала оставшаяся трава под тихими шагами зверей. вдали слышался щебет ночных птиц и шелест их крыльев.
Гильгамеш довольно долго смотрел в костёр, но не видел насекомых, обычно всегда летящих к теплу. Видимо, зима наступала раньше срока. Он огляделся: некоторые деревья ещё не потеряли листья, и, подходя к ели, человек мог найти старые ягоды черники. Рябина не горела алым, а на дубах ещё остались жёлуди. “И крапива, куда же без неё.-потирая обожженную ладонь, думал Аллингем.-Особенные здесь места.» Хотелось спать. В голову лезли странные вопросы, не дающие покоя: за последние дни он думал медленнее, чем за всю остальную жизнь, а его поведение ещё никогда не было настолько непоследовательным. Зачем он отправил Данталиона ночью на охоту в незнакомый лес и даже « заказал» дичь? И почему Данталион, всегда упрямый и никогда не делающий лишнего движения, так легко согласился? Анализ чужого характера-увлекательное занятие, и за прослеживанием причинно-следственных связей охотник проводил многие часы.
Огонь слепил глаза, вызывая сноп белых пятен в мозге, голова кружилась и его клонило в сон. В поисках опоры он облокотился о ствол давно надоевшей сосны. Рельефная, грубая кора жесткими островками впилась в спину, но Гильгамеш едва ли это ощутил-дрема заглушала остальные чувства, а истрепавшаяся походная одежда представлялась удобным одеялом. На плечо упала маленькая веточка с иголками, и Аллингем резко поднялся, и, потянувшись, решил посмотреть на студентов. Те сейчас казались не людьми, а сектантами в самом сатирическом смысле этого слова. Иными словами, он решил хоть как-то развлечь себя.
Уильям сидел на упавшем стволе дерева, закутанный в запасную куртку Данталиона, и бездумно смотрел на огонь. Губы его шевелились, но слов нельзя было расслышать. Освещенный красными бликами огня, смотрящий в одну точку и произносящий что-то на непонятном языке он выглядел бы устрашающе, если бы на нем была нормальная куртка и подходящая обувь. Как Твининг смотрел на огонь, так и Аллингем смотрел на него, силясь понять душу мага. В колдовство особенно хотелось верить сейчас, когда ты застрял в лесу с двумя неучами и не знаешь, сможешь ли выберешься.
Над ними темным облаком нависла скука-для поддержания костра все было приготовлено, есть не хотелось, игра в слова скоро бы надоела. В такие моменты Гил предпочитал придумывать истории про всё, что видел, и зачастую они были более абсурдны, чем факт его собственного существования. На эпизоде с семьей полевых мышей, удирающих от злобного дуба, послышался треск тонких веточек и осторожные шаги. Исаак аккуратно вышел из-за кустов, шелестя листвой под ногами, помахал другу и сел рядом с ним. Между студентами начался тихий разговор, а Гил посмотрел в небо. Было ещё довольно светло, несмотря на тяжелые серые тучи, прятавшие солнце. Воздух словно уплотнился, и можно было расслышать множество непонятных звуков, надеясь, что хищники не будут их искать.
Предчувствие или интуиция заставили насторожиться, придумать хоть какую-то защиту для их общей палатки. Возможно скука заставила заняться заострением ненужных дров с двух концов и последующим вбиванием в землю колышка, но именно уверенность, что произойдёт что-то страшное заставила готовиться. За этим занятием троица провозилась довольно долго, все устали и с чувством выполненного долга поставили воду кипятиться.
Пронзительный, пробирающий до души крик пробудил их, принуждая как можно быстрее принимать решение. Стараясь не суетиться, Гильгамеш жестом приказал остаться магам, а сам, на ходу прихватывая ружье, как можно быстрее и незаметнее направился к предполагаемому месту трагедии. Множество раз приходилось слышать вопли животных, удивительно похожих на человеческие, однако этот точно принадлежал собрату. С каждым шагом, приближающим его к источнику крика, все больше крепла мысль: «Только бы не он». Подумав, он ускорился.
И столкнулся с живым и невредимым другом, испугавшимся от внезапного появления Аллингема. На плечах Данталиона, придерживаемый за ногу и руку, лежал человек. Две длинные сиренево-голубые локоны доставали Хьюберу до пояса. По изяществу фигуры и длинным волосам Гильгамеш определил девушку. Лицо, наверняка искаженное гримасой боли, Аллингем не видел. Невольно обратил внимание на её одежду: темно-коричневая кабанья шкура была порвана в нескольких местах, как будто в несчастную стреляли; из ран текла кровь. Наверняка среди темных стволов и валежника девушка, стоя спиной к наблюдателю была незаметна с этой шкурой, хотя остальная одежда была совсем других цветов. Значит, мех она надела для тепла и вышла на прогулку? Секунду он смотрел на тело неизвестной: да, в бирюзовой кофте и серых брюках, заправленных в странного вида полусапожки она явно не пряталась и диких медведей почему-то не боялась.
Не задумываясь, Данталион осторожным бегом, стараясь не бередить рану, понёс её в лагерь. Аллингем даже удивиться не успел
Должно быть, они быстро вернулись, так как закат, начавшийся до его поисков, еще не кончился. Быстро расстелили куртку Гильгамеша на землю около костра, аккуратно посадили раненую, а точнее, раненого (в суматохе Хьюбер смог сказать только это). Столько ему ругаться ещё не приходилось- на дрожащего Исаака, некрепко держащего голову пострадавшего, на графа, на себя.
Гильгамеш осторожно снял поврежденную одежду. Данталион указал Уильяму и Исааку на руки, ушел в палатку и вернулся со спиртом и бинтами. Махнул рукой, и, почти не глядя, полил на руки и маленький нож, который ранее они использовали для отрезания мяса. Больной сильно дернулся, когда холодные руки прикоснулись к спине, зажмурился и сжал зубы. Проводить такие операции, в свете костра и такими инструментами. Хьюбер старался быстрее закончить с извлечением дробин, считая их в уме и одновременно надеясь, чтобы хотя бы часть осталась на шкуре. Часть металлических шариков раскололась от выстрела- именно из-за них раны были частью рваными. Хорошо заметные темные пульки были заметны на белой спине, и через 8 целых дробин и трех осколков он понял, что стоит вновь обеззаразить спиртом и наконец-то забинтовать. Гильгамеш, обрабатывая кусок ткани упомянутым спиртом, словно не слышал всхлипов и вскриков, смотря на израненную спину парня. Словно во сне подал его Данталиону, а тот бережно положил его на спину, быстро заматывая бинтами и укрывая своей курткой. Студенты сильно побледнели, Исаак отвернулся, и удерживали они его весьма слабо, и не вырвался он только из-за бессилия.