Та часть его, что подо льдом таится,
В былые дни внушала Древним страх.
Теперь о ней не помнит и Денница,
Единственная гостья в тех краях.
Иной смельчак, пройдя через невзгоды
Ледового пути — мороз, буран -
Сказал бы: Что за странный жест природы -
Создать такой неслыханный курган!
Но горе мне, узревшему во сне
Взгляд мертвых глаз в хрустальной глубине!
16. Окно
В старинном доме с лестницей витой,
Где жили мои прадеды, одно
Манило и влекло меня — окно,
Заложенное каменной плитой.
В плену у грез, я с детства жил мечтой -
Узнать, какой секрет хранит оно,
И часто подходил к нему. Темно
И пыльно было в комнате пустой.
Лишь много лет спустя в свой уголок
Я пару камнетесов пригласил.
Они трудились, не жалея сил,
Но, сделав брешь, пустились наутек.
А я, взглянув в проем, увидел в нем
Тот мир, где я бывал, забывшись сном.
17. Память
В посеребренной звездами ночи
Дремала степь, вся в лагерных кострах,
Чьи языки, в стада вселяя страх,
Лизали мрак, остры и горячи.
На юге — там, где степь во всю длину
Ныряла вниз — темнел зигзаг стены,
Как будто некий змей из глубины
Там камень превратился в старину.
Куда попал я и каким путем? -
Метался я, судьбу свою кляня.
Вдруг чья-то тень, поднявшись над костром,
По имени окликнула меня.
Приблизившись, я встретил мертвый взгляд.
Зачем я пил надежд напрасных яд!
18. Йинские сады
За той стеной, чьих лет никто не счел,
Чьи башни поросли седыми мхами,
Лежат сады с нарядными цветами,
С порханьем птиц, и бабочек, и пчел.
Там стаи цапель дремлют над прудами
И царственные лотосы цветут,
Там звонкие ручьи узоры ткут
Среди деревьев с яркими плодами.
Так думал я, наивно веря снам,
В которых уж не раз случалось мне
Приблизиться к внушительным вратам
В той исполинской каменной стене.
И вот я у стены... но где же вход?
Вы мне солгали, сны! В ней нет ворот!
19. Колокола
Из года в год в часы ночного бденья
Я слышал колокольный перезвон,
Протяжный и глухой — казалось, он
Заоблачного был происхожденья.
Среди полузабытых грез и снов
Искал я ключ к разгадке этой тайны
И, думается, вспомнил не случайно
Шпиль в Инсмуте и белых чаек зов.
Но как-то в марте шум дождя ночного
Взбодрил мне память, где царила мгла,
И я припомнил, словно сон бредовый,
Ряд башен, а на них — колокола.
И вновь раздался, звукам ливня вторя,
Знакомый звон — со дна гнилого моря!
20. Ночные бестии
Какие подземелья их плодят,
Рогатых черных тварей, чьи тела
Влачат два перепончатых крыла,
А хвост — двуострый шип, в котором яд?
Они меня хватают и летят
В миры, где торжествуют силы зла,
Где разум обволакивает мгла...
И когти и щекочут, и язвят.
Кривые пики Тока одолев,
Мы с лету низвергаемся на дно
Геенны — там есть озеро одно,
Где часто дремлют шогготы, сомлев.
И так из ночи в ночь, и несть конца
Визитам этих бестий без лица!
21. Ньярлатхотеп
Он объявился под конец времен -
Египта сын, высок и смуглолиц.
Пред ним феллахи простирались ниц,
Цвет ризы его был закату в тон.
К нему стекался люд со всех сторон,
Охочий до пророчеств и чудес,
И даже дикий зверь, покинув лес,
Спешил к Ньярлатхотепу на поклон.
Все знали, что настал последний час,
И было так: сперва ушли моря,
Потом разверзлась суша, и заря
Скатилась на оплоты смертных рас.
В финале Хаос, вечное дитя,
С лица Вселенной Землю стер шутя.
22. Азатот
Я вторгся с вездесущим бесом в паре
Из мира измерений — за Предел,
Туда, где нет ни времени, ни твари,
Но только Хаос, бледен и дебел.