Неру был обижен несправедливостью и не понимал, в чём провинился и как он должен рисовать.
А еще прятался от одной страшной бабки. Она, вроде, его родственницей по отцу приходилась, и больше других была им озабочена, старалась на путь истинный наставить самым простым и доступным способом: грозилась переломать пальцы, если ещё раз увидит рисующим.
Неру был действительно счастлив встретить человека, что мог его понимать, что прилагал усилия, чтобы понять и послушать. А ещё он целыми днями ничерта не ел. И боялся любого человека, кроме редких чужаков, ещё не прознавших, какой он плохой.
Непростая ситуация.
Юу уже даже не хотелось о чём-либо говорить женщине, может, она бы была даже рада избавиться от ребёнка, который, судя по всему, стал причиной её изгнания и других многих бед. Но Канда так и не выяснил, что это может быть за чистая сила и где находится её кристалл. До тех пор, пока мальчик не развязал однажды после нескольких просьб серые от грязи и времени бинты на горле и не продемонстрировал огромный шрам, скрывающий под собой что-то твёрдое на ощупь и будто выпирающее самым кончиком. Из-за этого мальчик не мог говорить. Из-за этого он очень плохо ел. Из-за этого он был слабее и меньше всех его сверстников. Мать-то его всё же открыла, что ребёнку не десять, на которые он выглядит, но давно четырнадцать лет. И из-за этого его не любили ещё сильнее. И говорили, будто он таким не родился, но что-то случилось ещё в самые первые дни. Будто что-то младенцу скормили, а оно там застряло, разбухло и окаменело.
А тело развивалось гораздо медленнее. Да и умственное развитие было не на самом лучшем уровне - слишком пугливый, наивный и открытый мальчишка.
А вот его рисунки… Если бы Юу попросил нарисовать себя и получил бы в ответ рисунок с собственным разрезанным телом и выпущенными кишками, он, может быть, и понял бы что-то. Или отнёсся к такому с юмором.
Кишки наружу для него не смертельно и как-то обыденно почти.
А вот мужчина, вместо которого мальчик нарисовал обезображенный, распухший и объеденный труп утопленника, в восторге не был. И пусть не все рисунки были столько мрачными, но… но вот один, к примеру, явно изображал мужчину и женщину в самый интимный их момент. Угу. Такой рисунок кого угодно смутит. Особенно если на рисунке не муж женщины.
Юу даже не удержался и спросил у мальца, кто это такие и что они делают. Неру ответил, что делают они что-то нехорошее, потому что подобные рисунки особенно с голыми людьми никто не любит. И вообще обнажённые люди друг друга щупать не должны, если они не в браке или один из них не доктор. А эти двое брат и сестра.
И рисунок этот он никому не показывал.
Юу кивнул, подтверждая, что такое показывать никому нельзя, и мысленно злорадствуя над тем, кто станет учителем мальчишки. Именно тогда в голову пришла очень коварная мысль. Он понимал тягу к рисованию у мальчика, которому было также грустно, что никто не мог научить рисовать его по-другому. Например, он не умел рисовать находящиеся перед ним предметы, хотел бы рисовать в цвете и был плох в пейзажах. Да и хотел больше знать о единственном занятии, что было ему по душе.
И Канда рассказал о своём учителе. Конечно, насколько Юу успел понять, тот в Ордене сейчас был очень занят, до того что какого-то новичка пытались спихнуть на Мояши-Ноя. Но чем-то же надо было мальчика заманить. А там Неру сам сыграет роль в достижении собственного желания, если будет знать, чего хочет.
Юу лишь показал, чего мальчик может желать, к чему тянуться.
Ничего удивительно, что ребёнок уходил спать, переполненный надеждами на счастливое будущее. Жаль было лишь то, что он умудрился как-то этими планами поделиться с матерью, а Юу не подозревал, связываясь в эту ночь с Мояши и предупреждая, что, скорее всего, завтра объявится с ребёнком.
Зато происходящее в доме видел кое-кто другой.
Кое-кто другой и ждал Юу во тьме домика, когда он почувствовал, что было что-то не ладно, и шагнул внутрь, находя на полу тело Бахит в луже крови. И старого, старого гостя, сидящего на одном из стульев и задумчиво листающего всё те же рисунки мальчишки.
— Я должен сказать привет? Или с возвращением? — улыбнулся Трайд. — Ты совсем не рад меня видеть? Жаль, а я, как только услышал от Роад чудную историю о вашем возвращении, сразу решил заглянуть, поздороваться.
— И заодно убить кого-нибудь.
— Из людей, — уточнил Трайд. — Как же мы Нои без этого?
— Без своего мира же как-то тянете.
Юу совершенно спокойно шагнул вперёд. Трайд не выглядел, как кто-то, кто собирается нападать. Он был слишком спокоен и настроен.
— И где мальчик?
— Наверху. Спит. Правда, без снов. И нет, он не мёртв. Он без сознания. С чего бы мне на него нападать? Чтобы потом выслушивать сначала нотацию, затем Эвана, потом Майтру и ещё всякого, кто будет в настроении?
— Её-то зачем трогать было нужно, раз жаждал встречи? — Юу лишь кивнул на женщину. Надо было убираться отсюда поскорее.
— Много о себе возомнила, — без раздумий ответил Ной, покачивая ногой, закинутой на другую ногу. — И это у нас в крови.
— Убивать людей, — кивнул мечник.
— Ставить их на место. Мы все так делаем. Даже ваш великий и чистый Аллен. Знаешь, как он проводит выходные? Об этом даже Граф не подозревает, как и большинство членов Семьи, хотя могли бы быть поумнее. Но он проводит выходные, убивая людей. Правда, у него там своя философия, он находит законченных отморозков и даёт своей ярости волю. В нас так много ярости. Он никогда не видел Ноя, он часть семьи. И это и его гнев. Наш общий гнев на людей. И даже если со временем он постепенно утихает, что угодно может вновь разжечь его до состояния неконтролируемого стихийного бедствия. Особенно ловко это делаете вы, экзорцисты.
— И у тебя сейчас выходной после долгой рабочей недели? — странно, сейчас надоедливый Ной совсем не раздражал. И убивать его немедленно тоже почти не хотелось. Предыдущие их встречи показали, что Юу нужно придумать что-то получше, если он жаждет победы.
А он даже не думал об этом целых семь лет. Не имел возможности, оставшись вне времени.
— Да и эта женщина. — Трайд пнул носком сапога плечо, — Думаешь, она была милой, доброй и великолепной?
— Я успел с ней познакомиться, — поморщился Юу.
— Да, — усмехнулся Трайд. — с первого взгляда, с ней что-то не так… Она утопила своего ребёнка! А другого всю жизнь презирала за бесполезность. Представляешь? Заслуживала ли она смерти?
— Все, кто живут, заслуживают смерти. Умирают же, — усмехнулся Канда, с особым намёком глядя прямо на Ноя. Тот понимающе кивнул.
— Знаешь, что самое удивительное? Когда-то в этих краях так было принято. Это было нормально и не только здесь. Слабый ребёнок — он тянет семью ко дну. Он обуза. И увечный инвалид, что родился у неё, тоже должен был быть убит. Многие люди её бы поняли, если бы не прикрывались своей моралью, а задумались над одной одинокой женщиной, находящейся под гнётом мужа и всеобщими насмешками. Позорно родившей сначала немого, а потом и вовсе увечного ребёнка. Удивительно, что не убила мужа и его семью? Так такова психика человека. Напасть на того, кто держит твой поводок, страшнее и невозможней, чем уничтожить провинность. Даже если это ребёнок. Тем более если это ребёнок, когда ей три года внушали, что её первенец из-за своего несовершенства не достоин считаться живым существом. Но люди предпочитают не копаться в таких вещах. Они так поверхностны. А те, кто докопаются, никогда не взглянут на то, что заставило быть таким мужчину.
— И что же, виноваты все?
— Я не люблю людей, ты же в курсе, — кивнул Трайд. — Особенно тех, кто мне надоедает, мешает, — он встал, отступая в тень, — сходят с ума. Орут слишком громко, пусть даже на своего ребёнка, пытаются его задушить. Нет, не думаю, что она бы его убила, но это было так шумно… а я хотел передать тебе привет. Выразить надежду на новую встречу, так сказать!
Ной рассмеялся и словно растворился в тени. Юу же, внимательно наблюдавший всё это время за окружающими предметами, кивнул самому себе и направился за мальчишкой.